The Year of Magical Thinking

«Год магического мышления» – это душераздирающие мемуары Джоан Дидион, посвящённые переживаниям, горю и трауру, пережитыми ею в горе от внезапной смерти мужа 30 декабря 2003 года, в то время как их дочь пять дней находилась в искусственной коме из-за тяжёлой пневмонии, которая переросла в септический шок. Поскольку это было моё первое знакомство с Дидион, я не представляла, что будет в книге, но она обладает таким мастерством слова, что я совершенно потеряла дар речи. Эта книга, без сомнения, стала очень личным и тяжёлым чтением.

Эта книга, как говорит сама Дидион, – её попытка понять, что с ней произошло, и изменить её прежний взгляд на жизнь. Она размышляет о понятиях горя, глубокого траура, о совместных ритуалах, одиночестве, разрывающей боли, о потере, о днях, которые прошли и больше никогда не повторятся. Она как бы застряла в перемотке прошлого с желанием сохранить жизнь мёртвых.

Мне очень понравился подход Дидион к пониманию смерти её мужа. Она пишет: «В трудные времена меня с детства учили читать, учиться, анализировать, обращаться к литературе. Информация была контролем». И именно этим она и занимается: читает, изучает, исследует, задаёт вопросы и требует ответов от врачей, цитирует тексты по медицине, фармакологии, психологии и психиатрии. Она объединяет научные данные и личные истории, чтобы разобраться в обстоятельствах, которые привели к фатальному сердечному приступу. Смерть — единственная истинная неизбежность, с которой мы сталкиваемся, и пронзительные размышления о смертности и памяти здесь прекрасны. Горе — универсальная эмоция, с которой мы все сталкиваемся в той или иной степени, поэтому мемуары кажутся вне времени.

Эта книга меня приятно удивила, и я очень признательна Дидион за то, что она поделилась такими искренними и личными эмоциями со своими читателями, глубоко проникла в её слова и верю, что когда обычный день превратится в катаклизм, я вернусь к её перечитыванию и напитаюсь мудростью.

Это был самый обычный декабрьский день. Вся рождественская кутерьма осталась позади, можно отдохнуть и расслабиться, пусть мысли о дочери и не дают покоя; по крайней мере, ей становится лучше, а это уже что-то. Они пришли домой, разожгли камин, приготовили ужин. Разговоры о заболевшей дочери, читаемой книге, планах на завтра. Полумрак, треск огня, домашний уют. Стол, тарелки, салат. Он говорил о книге, а затем внезапно умолк. Она, посмотрев на него и увидев странное положение его левой руки, подумала что он шутит, пытаясь снизить напряжённость последних часов, проведённых у больничной койки их дочери. Он не шутил. Он уже был мёртв. «Жизнь меняется быстро. Жизнь меняется за секунду. Садишься ужинать – и знакомая тебе жизнь кончается». Это и правда был самый обычный декабрьский день, но с того момента как его сердце перестало биться, этот день стал для неё днём, который она проживала вновь и вновь, днём, когда время для неё замерло, днём, когда в каком-то смысле остановилось не только его сердце, но и её.

Несмотря на то, что это первая прочитанная мной книга Джоан Дидион, о ней, её творчестве и наследии я наслышана. Она часто интервьюировала тех, кто пережил страшное или потерял близких, потому о чужом горе она знала много чего. Но чужое горе на то и чужое. Знакомая журналистка, прочитавшая книгу в оригинале и посоветовавшая её мне, восхищалась её выверенным слогом, и теперь я понимаю, что она имела в виду: Джоан будто бы брала интервью у самой себя, была исследователем своего горя и всех его граней. «Именно обыденность всего, что предшествовало, мешала мне полностью поверить в случившееся, принять его, признать, усвоить и жить дальше», – несколько отстранённо подмечала она это и многие другие вещи, что терзали её на протяжении того года, и то, с какой сухостью она рассказывала о страшном, описывая в подробностях смерть Джона и происходящее с Кинтаной, поражало, но те незначительные на первый взгляд моменты, в которых проскальзывала тень её истинных чувств, давали понять, насколько же ей было больно (сломанные часы, засохшие ручки, его блокнот). Она проделала невозможное: полностью отстранившись от эмоций и чувств, она показала как проходил её первый год без человека, который на протяжении сорока лет был для неё всем – возлюбленным, напарником, советчиком, и одно только это достойно уважения. Многим, я думаю, откликнулось.

«Скорбь, когда приходит, оказывается не такой, какой ожидаешь». Мне всегда казалось безумным, что, когда у человека умирает близкий, он должен следовать определённым правилам. Не плачет? Ему не так больно. Не возвращается к обыденной жизни? Ему нравится себя жалеть. То, что каждый переживает смерть по-своему, почему-то забывается; я уяснила это, когда мне было двенадцать лет. Вот что по-настоящему страшно. Страшно и то, что никто тут уже не поможет. То, с каким отчаянием Джоан пыталась отыскать ответы в многочисленных книгах и исследованиях, то, как она вновь и вновь возвращалась к воспоминаниям в попытке уловить тот миг, когда всё можно было изменить, то, как её снедало чувство вины, – всё это показалось мне до боли знакомым: ну ведь должны же быть ответы, должен же быть во всём этом какой-то смысл! Но суть в том, что никакого смысла в этом нет: «Я осознала, что на самом деле от точного ответа ничего не зависит. Случилось то, что случилось. Такова моя новая реальность». Человек был жив: она рассказывала ему о своих снах, обсуждала с ним свою работу, он всегда дожидался её к ужину, держал за руку, когда взлетал самолёт, – «И вдруг его не стало». И больше некому рассказать о кошмаре, некому дать статью для правки, ужинать придётся в одиночестве, а когда самолёт оторвётся от земли, останется лишь до боли сжать ручки кресла. Спустя год она потеряла и дочь, своё единственное дитя. Единственное, что ей осталось, – это отпустить тех, кто был для неё всем, смириться с их смертью, научиться с этим жить. Но как же это сложно... Как же сложно.

Несмотря на то, что эта книга подобна исследованию самой природы скорби, несколько раз она вызывала у меня лавину эмоций, до того знакомыми казались некоторые моменты. Есть книги, которые пишут о подобном столь душераздирающе, что постоянно задыхаешься от слёз, – здесь такого нет и в помине. Несмотря на то, что Джоан говорит правильные вещи о жалости к себе, она себя нисколько на жалеет, она просто и честно рассказывает читателю и в первую очередь самой себе о том, что она чувствовала на протяжении этих двенадцати месяцев. Размышлять о смерти страшно, ещё страшнее думать о смерти своих любимых, но правда такова, что рано или поздно умрут все. Но, несмотря на столь сумрачные мысли, не могу сказать, что после прочтения меня одолела меланхолия, скорее напротив. «Так о вере эта книга или о скорби? Или скорбь и вера – одно и то же?», – кто знает. «Больше, чем ещё один день», – говорил Джон жене и дочери. Возможно, это и есть ответ.

Многие говорят о Джоан Дидион как о тонкой и проницательной эссеистке; если это правда, очень жаль, что я начала читать её с "Года магического мышления", потому что перед глазами у меня теперь скорбящая вдова в костюме от Версаче, способная разве что на сентенции вроде: "Дорогая, представьте, искала сегодня в гардеробной шёлковый платок в тон и наткнулась на галстук моего покойного мужа, который был на нём во время вечеринки в "Ритце" по случаю помолвки наследника X. и молодой, но уже прогремевшей актрисы Y. в 1988 году! Как сейчас помню, присутствовал режиссёр N., его новый фильм только что получил с десяток наград, и мы обсудили возможность сотрудничества за бокалом розе. Был там и критик A., он поздравил меня с получением престижной литературной премией. Ах, как это горько! Вы знаете, от этого галстука всё ещё исходит запах его парфюма от Живанши". Я понимаю, как это несправедливо - горевание для каждого проходит по-разному, да и Дидион не виновата, что в знакомых у неё всё больше влиятельные критики да прогрессивные политики, - но для проницательной эссеистки здесь было на удивление мало точных замечаний и небанальных мыслей. Хотя, конечно, смерть - вещь гораздо более банальная, чем может показаться с ней не сталкивавшимся, и, может быть, "Год магического мышления" и должен быть стать книгой о столкновении с рутиной смерти; но вышла нечаянно книга о рутине богатых людей - которая выглядит как-то так:

All those soufflés, all that crème caramel. Незадолго до "Года магического мышления" я, кстати, прочитала мемуары Пегги Гуггенхайм - вот уж женщина, с детства привычная к роскошной жизни; тоже, кстати, неожиданно потерявшая любимого (второго) мужа (а потом - в точности как Дидион - и дочь); и про быт в её книге тоже было чуть ли не больше, чем про встречи с выдающимися художественными деятелями (тм) - но воспоминания Пегги, в отличие от Дидион, такого раздражения не вызывали. Пегги гораздо богаче, но как человек, кажется, гораздо проще - она знает, что она не выдающаяся публицистка и не совесть нации, и всегда относится к себе с иронией; а ещё она очень хорошо понимает, что а) она чрезвычайно богата и б) это не её заслуга и не её провинность, а невероятно удачно выпавший лотерейный билет. Этой-то прямой простоты Дидион ужасно недостает.

Джоан Дидион - еще одна авторесса, а ее "Год магического мышления" - еще одна серьезная, умная и эмоциональная книга, которые заслуживают внимания. "Год" - это автобиографическая история, основанная на реальных событиях из жизни успешной нью-йоркской журналистки и сценаристки. В 2003-м жизнь Джоан перевернулась - сначала, всего через пять месяцев после собственной свадьбы ее любимая дочь Кинтана попала в кому. Затем внезапно, в результате сердечного приступа ушел из жизни муж Джоан, ее друг и соратник по литературе Джон Данн. Сначала Кинтане вроде бы удалось выкарабкаться, но чуть болеее чем через год после смерти отца ее не стало.

Джоан описывает опыт переживания утраты мужа и дочери. Книга эта - концентрированное собрание эмоций, очень болезненное чтение, была написана автором в том числе и с психотерапевтической целью - для того, чтобы помочь Джоан справиться с болью. Джоан вспоминает трогательные моменты из жизни близких, которые кажутся такими важными - цветы, выбранные для свадьбы дочери, или то, какими выгоревшими от калифорнийского солнца были волосы Кинтаны в детстве.

"Год магического мышления" получил Национальную книжную премию США в 2006, по этой книге был поставлен моно-спектакль с Ванессой Редгрейв. Очень грустная, очень откровенная и пронзительная книга.

В этом романе автор пишет о том, как ей удалось прожить год после смерти мужа. Потеря близкого человека — это всегда большое горе и боль. Но вот в этом романе я как бы со стороны наблюдала за тем, что испытывала автор в это время. Я понимаю, почему был написан роман и для чего, так как автору надо было примириться с потерей любимого человека, с которым она прожила долгую и счастливую жизнь. И как обычно бывает в жизни — беда пришла не одна. Дочь Джоан Дидион попадает в больницу. Так что автору пришлось пережить немало, а свои переживания и воспоминания она попыталась излить на бумаге. Испытанный метод, который реально помогает. Дай Бог, он помог и Дидион Джоан. И все же я всегда оцениваю свои впечатления от прочитанного, а не технику слога и актуальность или болезненность темы. Оценка 3

Аннотация и название книги ввели меня в заблуждение. Настроилось, что в книги будет описан год жизни, в течение которого автор потеряла своего мужа. О том как она переживала утрату, о дочери и ее болезни и в конечном счете ее смерти. Думала, что основной упор будет сделан на эмоции, переживания, мысли. Но вместо этого я получила череду воспоминаний, даты, места, люди и так снова и снова обрывки воспоминаний не знакомых и не интересных мне людей. Где были, как жили, что сказали. Ближе к середине это уже начало утомлять, как будто смотришь выпуск новостей на местном канале.
Не смогла проникнуться горечью утраты и оценить писательский талант автора.

В своих дневниковых записях Джоан постоянно возвращается к дате и времени смерти мужа, пытается вспомнить, что было до этого, о чем они говорили, куда ездили, с кем общались.

Бесконечно перечисляет медицинские заключения и ищет в них что-то, что нужно было распознать раньше. Что-то, что могло бы изменить ход событий.

Вместе со смертью мужа Джоан переживает и еще одну трагедию — ее дочь попала в больницу, лежит в коме и находится на грани жизни и смерти. Во второй половине книги фокус смещается на дочь и нам снова бесконечно перечисляют операции, обследования, названия болезней и медицинских терминов.

Но все это так сухо и безжизненно описано, что у меня еле наскреблось эмоций для сочувствия.

Я ждала душевных мук, терзаний и горя утраты, я хотела разделить все несчастья с автором и взять на себя хоть немного ее страданий, а получила набор воспоминаний и фактов о ничего не значащих для меня людях и местах, которые безусловно важны для Джоан и ее семьи, но которые ничего не вызывали во мне.

Я не умаляю чужое горе, каждый переживает его по-своему. Однако это скорее исповедь и рефлексия, которые нужны были Джоан Дидион, чтобы смириться с произошедшим, но зачем это нужно было мне - непонятно.

Читалось очень тяжело: я постоянно проверяла, сколько страниц осталось до конца главы, сколько — до половины книги, сколько — до конца. Дочитывать себя буквально заставляла.

тгк: читаю, вникаю

Книга чудесная, Дидион -- икона и все такое. Но мне показалось, что Джоан обманывает читателя не указывая возраст мужа с самого начала, не говоря о его проблемах с сердцем (только на 80+ странице появляется рассказ об обследованиях и предыдущих операциях). Возможно, это оптика молодой женщины: мне кажется, что старость предполагает повышенный риск смерти, ожидание потери своего спутника. Возможно, я сильно удивлюсь, когда/если сама стану старой.

Джоан Дидион не проговаривает и свой возраст. Хоть она и называет года, описывая какие-то события, и посчитав обратно ты можешь, конечно же, понять сколько лет действующим лицам, но в целом и прямо она не затрагивает тему старости и старения. Перечисляет умерших друзей, но не проговаривает, что на каком-то этапе жизни твои друзья и близкие начнут уходить и это естественно. Так работает жизнь.

Именно со всем вот этим вышеописанным стереотипным мнением о потере партнера Джоан и борется в своей книге)) Да! Она сетует, что траур больше не носят долго и с уважением, что все торопятся (и торопят тебя) начать жить дальше. А она хочет скорбеть. И имеет на это право.

И да, "Год магического мышления" — это книга о скорби. А еще книга о любви к своему ушедшему партнёру, о настальгии, о памяти. Но точно не книга о старении))