Муми-тролль и все остальные

– Ты, наверное, мог бы написать пьесу, если Эмма тебе поможет, – сказала она. – Ведь ты написал мемуары. Наверное, не так уж трудно писать и стихи?
– Куда там! Не умею я писать пьесы, – сказал папа и покраснел.
– Конечно, ты сумеешь, дорогой, – стояла на своем мама. – А мы выучим твою пьесу наизусть. Все придут смотреть, как мы играем в театре. Много-много разного народу; их будет все больше и больше, и они станут рассказывать своим знакомым, как это замечательно. Наконец слух о театре дойдет до Муми-тролля, и он найдет дорогу к дому. Муми-тролль, фрекен Снорк, малышка Мю вернутся домой, и все кончится благополучно! – закончила свою речь Муми-мама и захлопала в ладоши от радости.
Все с сомнением посмотрели друг на друга, потом взглянули на Эмму. Та развела лапами.
– Наверное, получится что-то ужасное, – сказала она. – Но если вам так хочется потерпеть фиаско, я не откажусь давать вам советы. Иногда, когда у меня найдется свободная минутка. – И продолжала рассказывать, как играют в театре.
Вечером Муми-папа уже закончил пьесу. И прочитал ее всем. Никто не прерывал его, и когда он закончил, воцарилась тишина.
Наконец Эмма сказала:
– Нет, нет и еще раз нет!
– Неужели так уж плохо? – спросил расстроенный папа.
– Хуже некуда, – ответила Эмма. – Послушай только:

Не боюсь я льва,
Убиваю его всегда!

– Ужасно!
– Но я непременно хочу, чтобы был лев, – упрямо возразил папа.
– Нужно писать гекзаметром! Гекзаметром, а не рифмовать.
– А что такое гекзаметр? – спросил папа.
– А вот что: тамтара-тамтара-тамтара-тамтара, тамтара-там– та, – объяснила Эмма.
Папа просиял.
– Перепиши все гекзаметром, – посоветовала Эмма. – И запомни, что в настоящей трагедии, написанной старинным стилем, все должны быть в родстве друг с другом.
– Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве? – спросила Муми-мама. – И как можно без принцессы? Без счастливого конца? Ведь так грустно, когда кто-то умирает.
– Это трагедия, дорогая моя, – сказал папа. – И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже. Так посоветовала Эмма.
– Пусть я умру в конце, – пропищала Миса.
– А может, мне убить Мису? – спросила Мюмла.
– Я-то думал, что Муми-папа напишет детектив, – разочарованно протянул Хомса. – Такой, чтобы всех подозревали и было множество версий, над которыми бы пришлось поломать голову.
Папа обиженно встал и стал собирать свои листки.
– Если вам не нравится моя пьеса, пожалуйста, пишите сами новую, – сказал он.
– Голубчик, – утешала его мама, – мы находим пьесу замечательной. Не правда ли?
– Конечно, – подтвердили все в один голос.
– Вот видишь, она всем нравится, – сказала мама. – Только чуть подправь ее, измени содержание и стиль. Я позабочусь, чтобы никто не мешал тебе. И пока ты работаешь, возле тебя будет стоять вазочка с карамельками.
– Ладно, – согласятся папа. – Но лев должен остаться!
– Разумеется, без льва не обойтись, – поддакнула мама.
Муми-папа трудился вовсю. Все молчали, боясь произнести хоть слово или шевельнуться. Едва закончив рукопись, папа сразу стал читать вслух. Мама все время подкладывала ему карамельки. Все были возбуждены и полны больших надежд.
Ночью им не спалось.
Эмма почувствовала, как у нее прибавляются силы. Она не думала ни о чем другом, кроме генеральной репетиции.

В соседней комнате сидел папа Муми-тролля и писал мемуары. С тех пор как он построил причал, не случалось ничего интересного, так что вместо последних событий папа принялся описывать свое детство. И так, между делом, растрогался, что чуть не плакал. Он был необычайным и одаренным ребенком, которого вечно не понимали. Он стал старше, и его точно так же не понимали, и это со всех точек зрения было просто ужасно. Муми-папа все писал и писал, думая о том, как все станут раскаиваться, когда прочитают его мемуары. Тут он снова обрадовался и сказал самому себе:

— Так им и надо!