Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. В 2 томах. Том 2

Современные писатели и поэты размышляют о русских классиках, чьи произведения входят в школьную программу по литературе. Издание предназначено для старшеклассников, студентов вузов, а также для всех, кто интересуется классической и современной русской литературой.

Жанры

Рейтинг LiveLib

3,7

47 оценок

5
30%
4
34%
3
23%
2
9%
1
4%

Ваша оценка

Прочитали 59Хотят прочитать 168

Рецензии

Shishkodryomov9 ноября 2016 г.
Гуаноиды
Скопище этих невразумительных статеек и шлаком-то не назовешь, ибо нет никакой надежды на то, что в итоге получится хоть какой-то полезный продукт. Если только гуано. Выражаясь по-поляковски, "гуаноид - это тот, кто всю жизнь ищет одно гуано". В данном случае - его и искать не нужно, потому что оно повсеместно. Впечатление от всех этих писулек такое, что их накропали еще в 30-е годы во славу великого вождя под страхом неминуемой кастрации. Прославляются заведомо истеричные авторы, все творчество которых состоит их воплей "ух" и "ах", а про них и написать вполне достаточно несколько междометий, Бунин у них никто, зато Леонид Андреев, как оказалось, был противником войны в Афганистане. О Булгакове написано так, будто тот слезливая девочка, забившаяся в угол, судя по всему, автор статьи отождествил Булгакова с каким-то одним персонажем "Мастер и Маргариты", так как увидел в нем самого себя. Некоторые пейсатели этого сборника вообще не заморачивались и рассказали о собственной жизни, видимо искали какое-то сходство с биографиями русских классиков, не нашли и решили вообще забить на возможное сравнение. Гораздо лучше выглядят статьи, где идет тупой пересказ биографии классика, без надуманных выводов и обобщений пейсателя. Олицетворением сборника является признание одного из пишущих в том, что у него что-то там до Ахматовой не доросло. Не просто "что-то", а исключительно все.
Современному российскому пейсателю живется нелегко - он вынужден читать многотомники советской литературы, потому как ощущает себя ее наследником. Ради бога, хватайте своих фадеевых-симоновых-марковых и хоть обчитайтесь. Но самое ужасающее другое - пейсатели читают друг друга. То есть, перед нами не просто совки (а совком становится даже какой-нибудь пейсатель, родившийся в 90-х, ибо у него только один путь), а совковый групповой гомосексуализм в тесном кругу. Потребление друг друга убивает у них большую часть жизни, это болото, из которого не вылезти, даже если освоить технику быстрого чтения в 30 тыс. знаков в минуту. На самом же деле, современную прозу читать можно еще быстрее. Заходишь в книжный - раздел "Современная зарубежная проза" - говно на 90 процентов. Можно туда лезть, только если есть время. Раздел "Современная российская проза" - говно на 99,9 процента. Можно вообще не копаться. "Российская фантастика" - то же самое, что табличка "Не влезай. Убьет!"
В общем, убейтесь лбами об лед, клоуны, и верните мне 2 часа потраченного времени. Если это учебник, то пусть по нему учат исключительно своих детей.
Читать далее
34
610
majj-s15 августа 2020 г.
Если верить киношникам, мы загружены в матрицу
Условимся, что речь у нас не о программе, а о самообразовании, выборе для личного пользования.
Только и исключительно для личного пользования. Хотя такого рода учебник может оказаться полезным при подготовке к олимпиадам по литературе или ЕГЭ - можно рекомендовать и детям. Но главный адресат зрелый читатель, у которого сложился собственный взгляд на вещи, кто имеет представление о русской литературе двадцатого века не только в рамках школьной программы, у кого возникали вопросы, но не находилось, кому их задать. Имеющий представление также и о русской литературе двадцать первого века, она у нас есть, чего бы ни думали по этому поводу любители национальной забавы "не читал, но осуждаю"
Учебник литературы,написанный писателями, радикально отличается от созданного стараниями составителей учебной литературы: охват шире, копают глубже, взгляд объемнее. Чтобы литераторы, да еще играя на своем поле, не создали достойного восхищения результата? Быть того не может. И еще момент выбора. Ясно ведь, что каждый обратится к личности и творчеству персонажа, близкого изначально (универсальность Дмитрия Быкова, который может интересно рассказать о ком угодно, исключение). И оценить расстановку пар в этой кадрили, наметить знакомство с авторами, которых прежде не знала, отдельное немалое удовольствие.
Аркадий Драгомощенко о Чехове, ничего не слышала прежде об основателе премии имени Андрея Белого, но подход к фигуре Антона Палыча как к Лопахину русской литературы, разъявшем ее вишневый сад на дачные участки (нет-нет, со всем возможным пиететом) показался интересным. Александр Кабаков о Бунине, ну "Невозвращенца" мы все читали, но это такое искреннее трепетное признание в любви к писателю, что дух захватывает. Наталья Курчатова автор совершенно мне неизвестный, зато ее рассказ о Куприне, просто эталонный обзор жизни и творчества.
Романа Сенчина люблю, а Леонида Андреева наоборот, как раз по принципу, о каком говорила выше: не читала, но то, как он обошелся с сыном для меня за гранью добра и зла и преодолеть идиосинкразию до сих пор не удавалось. И нет, сенчинское эссе об отце автора "Розы Мира" не изменило отношения к нему, но заставило серьезно задуматься о необходимости собрать-таки волю в кулак и уже прочесть "Рассказ о семи повешенных". Дмитрий Быков моя большая любовь, читано-слушано у него сто мильонов до неба всего, но именно о Горьком не читала. И да, это замечательно интересно,как всегда у Дмитрия Львовича. И да, хочу читать "Жизнь Клима Самгина".
Всеволод Емелин, снова незнакомое имя, и с тем, что Блок сегодня незаслуженно забыт, недооценен, скорее не соглашусь, но его рассказ о поэте дивно хорош. Владимир Тучков о Маяковском, снова не читала, но замечательно интересно и такой совсем мой взгляд на Маяка. Занятно, что об эссе Максима Кантора, посвященном Маяковскому и Булгакову, того же не скажу. Много о нем слышала в самых превосходных выражениях, невольно ждала высот и глубин но получила довольно шаблонные рассуждения о художнике и власти.
Герман Садулаев о Есенине, это уровень, простите, школьного сочинения в девятом классе. Нечего добавить. Мария Степанова о Марине Цветаевой, это было как ожог. О том, что она умеет складывать слова, знала еще по "Памяти памяти",но вот этот момент цветаевской биографии с дочерьми, отданными в детдом, о котором стыдливо умалчивают или упоминают вскользь: "ну,это неинтересно, дальше-дальше" - он просто выбил почву из под ног. Дмитрий Воденников о Цветаевой тоже очень хорошо, но все-таки Марина Ивановна не моя,моя Анна Андреевна.
Алла Горбунова, о ней сейчас много говорят из-за "Конца света. Моей любви", сама я пока не читала ни этой книги, никакой другой ее авторства о Мандельштаме, с большой любовью. Светланы Бодруновой совсем не знаю, но об Ахматовой она говорит так, как А.А.А. того заслуживает. А Ксению Букшу знаю, много чего у нее читала, люблю, но эссе о Пастернаке не мое. То есть, все отлично, но если не любишь и не понимаешь "Живаго",может стоило о ком-то другом писать? Ольга Славникова интересный писатель, ее Набоков -мой Набоков.
Крусанов, вот интересно, в моем читательском восприятии он близок к Замятину. Не ощущением от прозы, Замятин писал достаточно просто, а Крусанов весь извивы и загогулины, но личностно. Александр Етоев о Зощенко - интересно, но у Быкова, мне кажется, лучше. Владимир Шаров об Андрее Платонове, серьезная, глубокая, вдумчивая статья. Евгений Мякишев о Николае Заболоцком - захотелось читать Заболоцкого. Сергей Завьялов о Твардовском, я отравлена лекциями Быкова, который умеет рассказать на порядок интереснее и информативнее, это к тому, что быковский вариант лучше.
Андрей Рубанов о Варламе Шаламове, я пристрастна, совсем не поклонница Финиста русской литературы. Как по мне, слишком много пафоса, надувания щек и обвинения всех вокруг в том, что они не так умны и красивы, как автор. Александр Терехов о Солженицыне: если ты кого-то так сильно не любишь, зачем писать о нем? Хотя в целом довольно информативно. Послесловием к сборнику обзорная статья Никиты Елисеева, вот его я люблю, и надо бы почитать Слуцкого, по творчеству которого он специалист.
Читать далее
25
481
fullback3419 ноября 2016 г.
Введение: Всегда чуть лучше оригинала
Не знаю, как насчет академичности, или, априори запрограммированного анти-академизма (сноска ведь: учебник, написанный писателями), но Матрица-2, М-2, получилась, оказалась подобно собеседованию при приёме на работу: лишь наивный работодатель, или его менеджЁр по HH, PR или, на худой конец, ERP c CRM и прочей дурью, думает, что исключительно он оценивает соискателя. Фиг в глаз: твой выбор, работодатель, и есть то, что ты из себя представляешь. И это заценивается соискателем. Во!
Чуть иначе: любое собеседование подобны картинам Никаса Сафронова. Да, что там – Никаса, любого портретиста: чуть лучше, чем оригинал.
Глава I. Руслит рулит, или поэт в России больше…
Так и М-2. Русская литература, руслит, уже более 200 лет думающая, что «она рулит», встаёт на то место, где она находится в самых прогрессивных обществах мира: на своё место. Одной из. Чем Творец «от синематографа» хужее, так сказать, Творца «от бумаги»? Или «от Театра»? Не, не хужее, точно не хужее.
Поэт в России больше… Правда? Как интересно! Ах, я подзабыл: тогда, когда никому было нельзя, только хитрое художественное слово могло сказать Правду, нет, не так: ПРАВДУ! А поскольку в России нельзя было, вроде как, всегда, то вот тут поэт и пригодился-сгодился. С самозванным статусом: Господин «Больше-Чем-Поэт». То есть как бы Умом, Честью и Совестью Всея. Самозванность – это как Наполеон, собственноручно одевающий на себя императорскую корону. Именно так: одевающий, не водружающий (или как-то там ещё); одевающий как шляпу, перчатки и прочую мишуру. Зачем было великому человеку вся эта ветошь маскарада? Загадка, однако.
Ну вот. Какое же такое собственное место у интеллектуалов «от пера» в светоносной части земного шара и окрестностей? «Одна из» – это и есть собственное место. Знаете, эдакое общество, где всё – лишь гипотеза, предположение, которое будет доказываться потом. Мнение писателей-литераторов по-настоящему интересно, ценно, полезно обществу лишь в одном случае, в случае душеведения. Хотя и здесь у литературы куча конкурентов за ресурсы, общественное признание, славу, особняки и…и…. и всё остальное.
Означает ли сие, что русская литература перестает быть величайшей выразительницей русской идеи, русского сердца, русской души, русского духа? Конечно нет! Но об этом, думаю, более уместно поговорить в связи с М-1. В скором времени.
Так что же всё-таки с М-2? А классно всё! Об этом и речь.
Глава II. Собственно М-2: Добро пожаловать в Матрицу!
Сначала «установочные данные». М-2 – это учебник «по литературе», от Чехова до Солженицына. На котором, по мнению Александра Терехова, написавшего блестящую статью об Александре Исаевиче, русская литература, классическая литература, и закончилась.
Чехов – начало самого поразительно для русских людей столетия его истории, века XX. Солженицын, с его буквой «ы» в фамилии – его, века, конец. Который, как водится, всегда начало нового. М-2 – это и есть само рефлексия руслита по поводу руслита. И это – самое замечательное в книжке. Всё кончилось – от Чехова до Солженицына. Это – кончилось. А что началось?
То, чем и была написана М-2. Писателями пост-Солж, литераторами пост-Солж. Вам интересно, какая она – руслит сегодня? Добро пожаловать в Матрицу! И как всегда бывает в «Матрице» - у вас есть красная и зеленая пилюля. Выбор за вами! Ну, конечно, сразу куча всяких уловок-22 или просто уловок-отмазок: формат статьи, объем, содержание-лайт (учебник же; для детишек же). Но с какими бы ты не писал оговорками, в стиле хард или лайт, но мысль изреченная, есть ты. И искра Божья – она тоже в ней, в этой высказанности. Разумеется, если ты среди тех, «кому дано». А кому дано в М-2?
Тем, после кого захотелось прочесть тех, о ком тот. Всерядный Дмитрий Быков с ницшеанцем Горьким. Всерядный – ну, посмотрите, где его только нет! И в писателях, и в поэтах, и в публицистах, и в телеведущих. Слов нет: талантлив, остроумен и просто – умён, что и продемонстрировал «в Горьком».
Поразительный Максим Кантор: Маяковский и Булгаков. Найдите то место в статье о Михаиле Афанасьевиче, где он переосмысливает «Ивана Васильевича». Там же гляньте о пуповине, связывающей советское буржуазное десятилетие с востребованностью «МиМ» и, соответственно, момента публикации великого романа.
Шаламов и Солженицын заканчивают не только литературный XX век, но и саму М-2. Классное совпадение, символическое. Андрей Рубанов о Варлааме Шаламове и Александр Терехов об Александре Солженицыне. Страстность и яростность, предельное напряжение сердца, перекачивающего кровь=судьбу Гигантов через душу и интеллект русского писателя. Настоятельно рекомендую!
Всё ли ровно по качеству литературного материала? Я – не специалист, на мой взгляд – нет, есть статьи проходные, «как обычно», обыкновенные. Собственно, в руслите, так всегда и было, не все же были гениями. Но без них, прошу меня извинить, без этой питательной почвы для гигантов, не было бы и самих гигантов.
В М-2 почти демонстративно нет никого из советского «официоза». Я – не о Маяковском или Шолохове, Есенине или Твардовском. Заслужили забвенья тысячи челнов Союза писателей СССР? Не мне судить. Так ведь и литература, и творчество вообще – вещь-то вкусовая. И, честно говоря, не особо трогающая – включили, не включили, парам-барам, парам-барам. Какая разница, сегодня, в 2016, Нодару Думбадзе, Кайсыну Кулиеву, Сергею Михалкову, Николаю Грибову или Константину Симонову, - им всем какая разница – включены они куда-то кем-то, не включены? Думаю, всё чуток глубже.
Глава III. Влияние тоталитаризма на квадратуру «Котлована»
Справедливо ли утверждение: тюрьма тоталитаризма душит? Свободу творчества. Да что там – свободу, Искру Божью внутри! В смысле внутри «Творца». Которые миллионными толпами ходят и… И им не дают. Не дают из Искры возжечь Пламя. Вы думаете, что я – о Союзе Советских Социалистических Республик? Не обижай меня, читатель. Если и было нечто подобное. В намерениях.
Я – о Сократе. Какая там тоталитарная темница удобно и всевластно устроилась на Агоре? Классическая демократия? Мать и отЭц всех демократий мира вместе взятых? Что-то как-то там не заладилось у демократии с цикутой. Не пошло. Что-то пошло не так.
А где там свои дни закончил Назон? О котором А. эС. Пушкин помянул «в известном произведении русского реализма первой трети XIX века». В золотой век римской имперской демократии. Далече от Вечного Города, прямо скажем.
А что там у нас с Оскаром-не-нашим, Уайльдом? В ещё одной цитадели демократического равенства. Как-то, что-то, где-то не заладилось и с ним.
Может, Кафка-не-наш, может, что-то, где-то там у них порой? В смысле бесчеловечного режима австро-венгерского деспотизма. Не дал развернуться? Искре – в пламя?
К чему это всё? Тирания, тоталитаризм – это когда не дают. Развернуться тьмам и тьмам гениально талантливых. То есть ходят неприкаянными миллионы и миллионы и не могут сказать. Не могут родить, да? Не могут родить что – «Котлован»? Да нет, и «Чевенгур» родился. Так сказать, в довесок-дополнение к «Педагогической поэме». Гы.Гы.Гы. Так, надо полагать? Иными словами
Если бы не тоталитаризм и сестра его тирания, то вместо одного «Котлована» мы обладали бы четырьмя? А «МиМ» Михаила Афанасьевича стал бы сериалом. Как «Такси-1», «Такси-2»…. «Такси-8». Не, не «Такси», а «Следом»? Жалко, конечно, что булгаковский гений остановился на одной-единственной жалкой серии какого-то Мастера и какой-то Маргариты.
Если бы не советский тоталитаризм, то сегодня у нас было бы по меньшей мере 3 доктора Живаго. Так надо подагать? 16 «Конармий» и 54 ахматовских «Реквиема». Да, потерянное время! Скоко же мы не дочитали Живаг!
Терзают меня смутные сомнения, шо когда бы ни родился Виктор Пелевин, подобно Александру Блоку или Варлааму Шаламову вместе с Эзопом, ни тирания Нерона, ни Сталина или «желтого дьявола», - ничто не помешало бы ему стать Виктором Пелевиным – гением больной новой идентичностью страны. Ничто. И никто. Как не помешал ни Сталин, ни королева Виктория появится Зощенко или Уайльду. Есть искра в тебе, или нет – это и есть определяющее. И в этом отношении Мастер сам себе и бог, и палач. Но необходимо, именно в связи с М-2 высказать пару соображений.
Глава IV. «Уроки русского»
Миллионы безвинно загубленных душ вопиют исключительно об одном: Памяти. Преступление перед человечностью – это их забвение. Преступник тот, кто забудет «русский пепел Клааса». Этому нет прощения – забвению. Но и бесконечный, я прошу прощения за такое вот сравнение, бесконечный «сериал» поиска виновных с непременным их наказанием – дурная действительность, возникающая всякий раз, когда… понятно и известно – когда.
Урок-то, на самом деле, иной. Урок величайшего XX века для русской цивилизации, великой русской литературы, в совершенно исключительной выживаемости цивилизации. Нет-нет, извините, вы не совсем поняли, мой читатель, кто дошел до этих строк: ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ ВЫЖИВАЕМОСТИ. Три (!) революции.
Гражданская война исключительной беспощадности и жестокости.
Две (!) мировые войны. Одна – ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ВЫЖИВАЕМОСТЬ. Нас пришли УНИЧТОЖАТЬ . Всех.
70-летнее противостояние всему миру. Нет-нет, ещё раз: всему миру. Кто бы в том мире не был против нас. Извините меня ещё раз: кто бы ни был по ту сторону. Союз американцев с китайцами и прочими немцами-афганцами. Нам было безразлично – кто был против нас. Ну, карма такая. Причем под «нами» я понимаю всех финно-угро-аварцев и прочих русаков. Потому-то, кстати, и выстояли.
1991 год. Без комментариев.
«Ещё более сложные последующие годы», - почти из М.М. Жванецкого.
Двух или трехжильность. Говорить о том, что надорвались, что «вот куда уходила вся энергия», о том, что «энергия протеста и питала» русскую литературу, - ну, уже общее место. Хотя всё это – справедливо. Собственно, об этой трехжильности и писала, стонала, плакала, возмущалась, шепталась в очередях ахматовского «Ревкиема» огромная, сложнейшая, но такая родная страна. Родина, одним словом, - как говорил любимый Васков из «Зорей тихих». Судьба такая. И не судьи мы нашим предкам. Не доросли ещё. Судилка не выросла покамест.
Второе же соображение такое. Что бы ответил Набоков на предложение поселиться в Переделкино? Вместо Штатов или, на худой конец, Монтрё? Трудно представить, что там, в Переделкино, он написал бы «Лолиту». Написал бы что-то её, «Лолиту», превзошедшее? Кто знает. Я только сомневаюсь в том, что он, Сирин-Набоков, перестал бы быть Сириным-Набоковым. С той самой искрой Божией внутри себя.
Нужен ли был пентхаус Цветаевой, что написать написанное вне его? Отказалась бы она от него? Вопрос непраздный, как представляется. Жизнь после 1991 года показала, что на самом деле стремились-то к пентхаусу, а не свободе. Которой ныне – есть не переесть, а «Тихого Дона» - нет. Представить Мастера в «умном доме» с подогревом жопы, убей – невозможно. Представить Пелевина на BMW X-5, как иных писателей – убейте меня второй раз. На х. Мастеру BMW X-5? Чтобы идти по лунной дороге к Вечности? Ага.
Вот как-то так. Книжку – к обязательному прочтению!
Читать далее
12
353

Все рецензии

Цитаты

gragraga26 февраля 2012 г.
В Петербурге подросток Набоков учился в прогрессивном и либеральном Тенишевском училище. Преподаватель литературы Владимир Гиппиус задал классу сочинение на тему «Лень». Набоков сдал пустой лист — и получил за этот арт-жест от умного Гиппиуса хорошую отметку.
7
117
Scary_Owlet10 июня 2016 г.
Чехов придумал новый метасюжет: стремился, мучился, достиг - а толку?
6
98
Scary_Owlet29 мая 2016 г.
Вот картинка — воплощение счастья: профессор Набоков, уже «толстяк в трусиках», гоняется за бабочками где-нибудь в Юте или Аризоне, а Вера Набокова, с пистолетом в руке, охраняет мужа от змей.
2
32