А зори здесь тихие...

– Несчастная баба, – вздохнула Кирьянова. – Такую фигуру в обмундирование паковать – это ж сдохнуть легче.
– Красивая, – осторожно поправила Рита. – Красивые редко счастливыми бывают.

Через год! С той поры миновала целая вечность, а вот когда кончится год... вечность оказалось короче, чем календарное время, потому что вечность ощущают, а время надо прожить.

Голова немецкой колонны показалась в воротах: они шли по трое, громко выкрикивая песню. И в этот момент темная фигура сорвалась сверху, с разбитой башни. Мелькнула в воздухе, упав прямо на шагающих немцев, и мощный взрыв двух связок гранат рванул утреннюю тишину.

— Волк, например…
— Волк?.. — взъерошился отец. — Волк тебе мешает? А почему мешает? Почему?
— А потому, что у него зубы, — улыбнулся охотник.
— А он что, виноват, что волком родился? Виноват?.. Не-ет, мил человек, это мы его обвиноватили, сами обвиноватили, а его не спросили. По совести это?

Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.

— Не носи. Воду не носи. Зря. К утру помру.

Он сказал это так просто и спокойно, что они не стали разуверять его. Он действительно умирал, ясно осознавал это, не отчаивался, а хотел только смотреть в небо. И они поняли, что высшее милосердие — это оставить Денищика одного. Наедине с самим собой и с небом. Они подсунули под него шинель, пожали вялую, уже холодную руку и ушли. За патронами для живых.

… когда мне весело, я (…) просто перестаю плакать

Засмеялась. Любят они смеяться, не отвыкли еще.

-Войну не перекричишь. - Политрук чуть усмехнулся. - Она выстрел слышит, а голос - нет. Не горячись.

Война - это ведь не просто кто кого перестреляет. Война - это кто кого передумает.