Былое и думы. В восьми частях. В трех книгах. Книга 3

Не поумнели люди со времени Сократа, не поумнели со времени Галилея, только стали мельче. Это неуважение к гению, впрочем, явление новое, возобновленное в последнее десятилетие. Со времени Возрождения талант становится до некоторой степени охраной: ни Спинозу, ни Лессинга не сажали в темную комнату, не ставили в угол; таких людей иногда преследуют и убивают, но не уничтожают мелочами, их посылают на эшафот, но не в рабочий дом.

Из всех моих страстей единственная, которая осталась неизменной, это моя дружба к тебе, ибо моя дружба – страсть.

…у меня еще оставалась религия личностей, вера в двух-трех, уверенность в себя, в волю человеческую.

Идеи, пережившие свое время, могут долго ходить с клюкой, могут даже – как Христос – еще раз, два показаться после смерти своим адептам, - но трудно для них снова завладеть жизнью и вести ее. Они не увлекают всего человека или увлекают только неполных людей.

Если бы род людской мог весь поверить вам, он, может, сделался бы благоразумным, но умер бы от всемирной скуки.

Об этой минуте я мечтал с детства. Дайте же взглянуть на Hôtel de Ville, на café Foy в Пале-Рояле, где Камиль Демулен сорвал зеленый лист и прикрепил его к шляпе, вместо кокарды, с криком: «à la Bastille!»

В русской службе всего страшнее бескорыстные люди; взяток у нас наивно не берут только немцы, а если русский не берет деньгами, то берет чем-нибудь другим и уж такой злодей, что не приведи Бог.

Дело человеческое состоит в том, чтобы, оплакавши вместе с виновным его падение, указать ему, что он все еще обладает силами восстановления.

О себе много мне нечего говорить, я обжился. Привык быть колодником; самое грозное для меня – это разлука с Огаревым, он мне необходим.

Но для кровной связи, для неразрывного родства людей сходства недостаточно. Та любовь только глубока и прочна, которая восполняет друг друга, для деятельной любви – различие нужно столько же, сколько сходство; без него чувство вяло, страдательно и обращается в привычку.