Мозг и душа. Как нервная деятельность формирует наш внутренний мир

Но как предсказание того, что человек будет делать дальше, позволяет решать проблему общения? Как бы ни были хороши мои предположения и мои предсказания, каким бы похожим я ни сделался на вас, я никак не смогу напрямую сравнить смысл того, что думаю я, со смыслом того, что думаете вы. Так как же я могу проверить, одинаковы ли эти смыслы? Вспомним самую обычную проблему нашего сознания.
Когда я смотрю на дерево в саду, у меня в сознании нет дерева. В моем сознании есть только созданная моим мозгом модель этого дерева (или представление о нем). Эта модель строится с помощью ряда предположений и предсказаний. Точно так же, когда я пытаюсь вам что-то рассказать, в моем сознании не может быть вашей мысли, но мой мозг, тоже путем предположений и предсказаний, может создать модель вашей мысли (представление о ней в моем сознании). Теперь у меня в сознании есть две вещи: (1) моя собственная мысль и (2) моя модель вашей мысли. Я могу напрямую сравнить их. Если они похожи, значит, мне, вероятно, удалось сообщить вам свою мысль. Если они отличаются, значит, мне это явно не удалось.

С чего же начинаются наши предположения? Предположения о людях, о которых мы пока ничего не знаем, могут быть основаны только на предубеждениях. Это не что иное, как предрассудки. В наши дни слово "предрассудок" стало ругательством, но в действительности предрассудки совершенно необходимы для работы нашего мозга. Предрассудки дают нам возможность начать выдвигать предположения – и неважно, насколько точным окажется наше предположение, если мы всегда будем корректировать наше следующее предположение в соответствии с обнаруженной ошибкой. Как мы убедились на безобидном примере из пятой главы, наш мозг всегда ожидает, что свет будет падать сверху. Это предрассудок, встроенный в наш мозг эволюцией. Когда наш мозг наблюдает за движениями людей, он ожидает, что они будут достигать своих целей, прилагая минимум усилий (вспомним исследования подражания, описанные в шестой главе). И это тоже врожденный предрассудок. Эти предрассудки дают нам отправную точку, чтобы начать цикл предположений и предсказаний, посредством которых наша модель окружающего мира делается всё более и более точной.

У меня в голове есть некоторая идея, которую я хочу сообщить вам. Я делаю это путем преобразования смысла этой идеи в устную речь. Вы слышите мою речь и вновь преобразуете ее в идею в своей голове. Но откуда вам знать, что идея у вас в голове та же, что у меня в голове? Вы никак не можете проникнуть в мое сознание и напрямую сравнить эти идеи. Значит, общение между нами невозможно?
И все же даже в настоящий момент мы активно взаимодействуем, обмениваясь идеями о проблеме смыслов. Наш мозг преодолел эту невозможность общения.

Что мне точно известно, это что у меня есть очень сильное ощущение свободы воли. Я чувствую, что контролирую свои действия. Как бы сильно на меня ни давили обстоятельства, заставляя сделать что-либо, я всё равно чувствую, что окончательный выбор остается за мной. Некоторые из нас скорее согласились бы умереть, чем потерять свободу. Но большую часть времени наше чувство свободной деятельности, чувство контроля над своими действиями возникает из мелочей.
Нажав на кнопку дверного звонка, я могу сделать так, чтобы он зазвонил. Меня немного удивляет мелодия этого звонка, но в данном случае это и неважно. В результате того, что я позвонил, профессор английского языка подойдет к двери и откроет ее. В этом и была цель моего действия. Это и делает меня деятелем. Деятели – это те, кто может вызывать события. Сущность деятеля – в причинно-следственных связях.
Наш мозг очень хорошо умеет связывать причины и следствия. Для этого нужно уметь предсказывать и следить за временем. Следствие наступает после причины. Пронаблюдав причину, мы можем предсказать, каким будет ее следствие и когда это следствие проявится. Именно это и делает наш мозг. Он делает предсказания об окружающем мире, а затем проверяет, насколько хорошо эти предсказания работают. Посредством таких предсказаний мозг узнаёт, каким причинам соответствуют какие следствия. Затем эти причины и следствия связываются вместе, образуя элементы, которые в данном случае соответствуют действиям, совершаемым деятелями. (Точно так же, как цвет, форма и движение связываются вместе, образуя объекты окружающего мира.).

Есть и еще одно чувство, более вездесущее, чем боль, но столь же личное. Это чувство того, что всё у меня под контролем, чувство, что я сам решаю сделать что-либо, а затем делаю это. Чувство того, что я деятель. Все мы деятели. Но наше чувство деятельности касается отнюдь не только выполнения различных действий для достижения определенных целей. Мы также делаем выбор. Мы решаем, к каким целям стремиться. Мы решаем, когда и какие действия совершать. Мы не просто деятели. Мы свободные деятели. По крайней мере, в том, что касается мелочей жизни, все мы уверены, что всё у нас под контролем и от нас зависит, произойдет или нетто или иной событие. Моя рука лежит на столе, и я смотрю на свой палец и жду, когда он пошевелится. Но ничего не происходит. Но всегда, когда я захочу, я могу поднять этот палец. В этом и состоит тайна власти сознания над материей: как мысль может вызывать события, происходящие в материальном мире.

Как только мы понимаем цели наблюдаемых движений, эти движения приобретают для нас особый смысл. Все, что угодно, может просто "двигаться": камни могут перекатываться в бурной реке, ветви могут качаться на ветру. Но лишь некоторые существа двигаются по собственной воле, преследуя собственные цели. Назовем такие целенаправленные движения действиями. И только таким действиям, совершаемым существами, преследующими определенную цель (мы назовем их деятелями), наш мозг и старается машинально подражать.
<…>
Наш мозг не склонен машинально подражать движениям робота, потому что замечает их тонкие отличия от наших, и мы воспринимаем такие движения механизма, а не живого объекта. Робот не воспринимается как деятель, имеющий собственные цели и намерения. В движениях механической руки наш мозг видит только движения, но не действия.

Наука вполне может объяснять, как нам удается понимать других людей, точно так же как она может объяснять, как мы, отдельные люди, понимаем происходящее в мире вокруг нас. Психология как наука во многом занимается именно этим. Как мы убедились из предыдущей главы, наши знания о материальном мире по своей природе субъективны. Все, что мы знаем о материальном мире, записано в модели этого мира, создаваемой нашим мозгом. Мозг создает эту модель на основе наших априорных знаний и сигналов, поступающих от органов чувств. Тем самым наш мозг воссоздает материальный мир деревьев, и птиц, и людей. Наши знания о внутреннем мире других людей могут возникать точно так же. Сигналы, поступающие от наших органов чувств, позволяют мозгу создавать модель нематериального мира представлений, желаний и намерений.
Но что за сигналы говорят нам о том, что происходит в сознании других людей? Я говорю здесь не о речи и не о языке. Многое из того, что мы знаем о внутреннем мире других людей мы узнаём, просто наблюдая за тем, как они взаимодействуют с окружающим миром, как они движутся.

С нашими фантазиями об окружающем мире связаны две проблемы. Во-первых, откуда мы знаем, что создаваемая нашим мозгом модель мира верна? Но это еще не самая серьезная проблема. Для нашего взаимодействия с окружающим миром неважно, верна ли построенная нашим мозгом модель. Важно только одно – работает ли она. Позволяет ли она действовать адекватно и прожить еще один день? В целом да, позволяет. Как мы убедимся из следующей главы, вопросы о "верности" моделей нашего мозга возникают только тогда, когда он общается с мозгом другого человека, и оказывается, что его модель окружающего мира отличается от нашей.

Вы могли бы возразить, что все эти двусмысленные изображения изобретены психологами. Мы не встречаем таких объектов в реальном мире. Это верно. Но реальному миру тоже свойственна неоднозначность. Рассмотрим проблему цвета. Мы узнаём цвет объектов исключительно по отражаемому ими свету. Цвет определяется длиной волны этого света. Длинные волны воспринимаются как красный цвет, короткие – как фиолетовый, а волны промежуточной длины – как остальные цвета. У нас в глазах есть специальные рецепторы, чувствительные к свету с разной длиной волны. Стало быть, сигналы, идущие от этих рецепторов, говорят нам, какого цвета помидор? Но здесь возникает проблема. Ведь это не цвет самого помидора. Это характеристика света, отражаемого помидором. Если осветить помидор белым светом, он отражает красный свет. Поэтому он и выглядит для нас красным. Но что если осветить помидор синим цветом? Теперь он может отражать только синий цвет. Будет ли он теперь выглядеть синим? Нет. Мы по-прежнему воспринимаем его как красный. Судя по цветам всех видимых объектов, наш мозг решает, что они освещены синим цветом, и предсказывает "истинный" цвет, которым должен обладать каждый из этих объектов. Наше восприятие определяется этим предсказанным цветом, а не длиной волны света, попадающего в наши глаза. Учитывая, что мы видим этот предсказанный, а не "истинный" цвет, можно создать эффектные иллюзии, в которых элементы рисунка, от которых поступает цвет с одинаковой длиной волны, кажутся окрашенными по-по-разному.