Острие бритвы. Рассказы

К сожалению, не всегда удается поступить так, как считаешь правильным, не причинив боли другому.

Они никогда не обижалась на правду.Это было одно из самых ее привлекательных свойств.

Вы ведь знаете, часто лучший способ превозмочь желание состоит в том,чтобы его удовлетворить.

Знаете ли,сказал я,-одно время меня считали неплохим юмористом,а все потому,что я говорил людям правду.Это казалось им так удивительно, что они думали-я шучу.

В воздухе была разлита радость, легкая,быстротечная радость, от которой походка становилась пружинистей,а мысли бежали быстрее.

Я только хотел вам объяснить, что самопожертвование - страсть настолько всепоглощающая, что по сравнению с ней даже голод и вожделение - безделка.Она мчит своего раба к погибели в час наивысшего утверждения его личности.Предмет страсти не имеет значения: может быть, за него стоит погибать, а может быть - нет.Эта страсть пьянит сильнее любого вина, потрясает сильнее любой любви, затягивает сильнее любого порока.Жертвуя собой, человек становится выше Бога,ибо как может Бог,бесконечный и всемогущий,пожертвовать собой?

Наша мудрая старая церковь пришла к выводу, что,если человек поступает как верующий,вера будет ему дана; если он молится сомневаясь,но молится искренне,сомнения его рассеются;если он покорится красоте богослужения,власть коей над человеческим духом доказана многовековым опытом, мир снизойдет в его душу.

Вот и мне не верилось, что Бог может уважать человека, который с помощью грубой лести домогается у него спасения души.Мне казалось,что самый угодный ему способ поклонения, должен бы состоять в том, чтобы поступать по своему разумению как можно лучше.

Возможно, когда-нибудь,в далеком будущем, люди станут умнее и поймут, что искать утешения и поддержки нужно в собственной душе.

Я думаю, что Бог либо внутри меня,либо нигде.

Суть его учения была очень проста.Он учил, что все мы лучше и умнее,чем нам кажется, и что мудрость ведет к свободе.Он учил,что самое важное для спасения души - не удалиться от мира,а всего лишь отказаться от себя.Он учил,что работа,проделанная бескорыстно,очищает душу и что обязанности - это представленная человеку возможность подавить свое "я" и слиться воедино с вселенским "я".

Красота мира захватила меня.Никогда еще я не испытывал такого душевного подъема,такой нездешней радости. У меня появилось странное ощущение,точно дрожь,начавшись в ногах,пробежала к голове;такое чувство,будто я вдруг освободился от своего тела,а душа причастилась такой красоте,о которой я не мог и помыслить.Будто я обрел какое-то сверхчеловеческое знание,и все,что казалось запутанным,стало просто,все непонятное объяснилось.Это было такое счастье,что оно причиняло боль,и я хотел избавиться от этой боли,потому что чувствовал,если она продлится еще хоть минуту - я умру;и вместе с тем такое блаженство,что я готов был умереть,лишь бы оно длилось.Как бы мне вам объяснить?Этого не опишешь словами.Когда я пришел в себя,я был в полном изнеможении и весь дрожал.Я уснул.

...Монахи говорили мне, что Бог сотворил мир для вящей славы своей. Мне это не казалось такой уж достойной целью. Разве Бетховен создавал свои симфонии, для того чтобы прославить себя? Нет, конечно. Я думаю, он их создавал, потому что музыка, которая его переполняла, рвалась наружу, а он уж только старался потом придать ей самую совершенную форму.
Я часто слушал, как монахи читали "Отче наш", и думал, как они могут изо дня в день взывать к отцу небесному, чтобы он дал им хлеб насущный? Разве дети на земле просят своих отцов, чтобы те их кормили? Это разумеется само собой, дети не чувствуют и не должны чувствовать за это благодарности <...>. Мне казалось, что, если всемогущий творец не в силах обеспечить свои творения самым необходимым для физической и духовной жизни, лучше бы ему было их не творить.