Шаляпин. Встречи и совместная жизнь

Государь отрекся. В управление страной вступило Временное Правительство. Назначались выборы в Учредительное собра­ние. Вся Россия волновалась. Везде были митинги, говорили без конца. Шаляпин пришел ко мне взволнованный:
-Ерунда какая-то идет. Никто же ничего не делает. Теляковского уже нет. Почему, в сущности, он уволен? Упра­вляющий - Собинов! Меня удивляет, зачем он пошел? Он ар­тист. Управление театрами! Это не наше дело. Хора поет по­ловина. В чем дело, вообще? Я не понимаю. Революция. Это улучшение, а выходит ухудшение. Молока нельзя достать. По­чему я должен петь матросам, конным матросам? Разве где-нибудь есть конные матросы? Вообще, знаешь ли, обалдение.
-Ты же раньше жаловался, Федя, что "в этой стране жить нельзя", а теперь недоволен.
-То есть, позволь, но ведь это не то, что нужно.
-Вот-вот, каждый теперь говорит, что все не так, как бы он хотел. Как же всех удовлетворить?

Вообще города не так построены. Если бы я строил, то прежде всего построил бы огромный театр для народа, где бы пел Федор. Театр на двадцать пять тысяч человек. Ведь церквей же настроено на десятки тысяч народу.

— Как же строить театр, когда дома еще не построены? — спросил Мазырин.

— Вы бы, конечно, сначала построили храм? — сказал Горький гофмейстеру.

— Да, пожалуй.

— Позвольте, господа, — сказал Мазырин. — Никогда не надо начинать с театра, храма, домов, а первое, что надо строить, — это остроги.

Горький, побледнев, вскочил из-за стола и закричал:

— Что он говорит? Ты слышишь, Федор? Кто это такой?

— Я — кто такой? Я — архитектор, — сказал спокойно Мазырин. — Я знаю, я строю, и каждый подрядчик, каждый рабочий хочет вас надуть, поставить вам плохие материалы, кирпич ставит на песке, цемент уворовать, бетон, железо. Не будь острога, они бы вам показали. Вот я и говорю — город с острога надо начинать строить.