Собрание сочинений в восьми томах. Том 8

Этот день должен был вознаградить человека за все распри, не затихающие из века в век, за жестокости и преследования, которыми только и была богата его убогая история. Отныне он становился господином плато, а человекозверь должен был раз и навсегда занять положенное ему подчиненное место.

Сегодня я намерен явить пример выдержки и показать, как воля может победить темперамент.

— Да ведь я, как вам известно, бактериолог. Живу в мире, который виден в микроскоп, дающий увеличение в девятьсот раз, а то, что открывается невооружённому глазу, меня мало интересует. Я стою на страже у самых пределов Познаваемого, и, когда мне приходится покидать свой кабинет и сталкиваться с людьми,— существами неуклюжими и грубыми, это всегда выводит меня из равновесия.

"Примитивный здравый смысл в какой-то степени возмещает нашему юному другу недостаток умственного развития..."

Как говорится, "недостающее звено". Ну, недостает, и черт с ним, обошлись бы и без него!

Бывают времена, когда каждый из нас обязан стать на защиту человеческих прав и справедливости, чтобы не потерять уважения к самому себе.

— Вы обогащаете меня опытом! — крикнул он. — Границы человеческой тупости гораздо шире, чем я думал! У вас умственный застой! Поразительно!

Вслед за ними на водопой явился огромный ветвисторогий олень с самкой и двумя оленятами. Такого царственного существа, наверно, больше нигде не найдёшь, кроме как в Стране Мепл-Уайта; и лось, и американский олень были бы ему по плечо.

Молчаливый хозяин сейчас же налил два высоких бокала и добавил в них содовой из сифона. Поведя рукой в сторону кресла, он поставил мой бокал на столик и протянул мне длинную глянцевитую сигару. Потом сел напротив и устремил на меня пристальный взгляд своих странных светло-голубых глаз, мерцающих, как ледяное горное озеро.

Лишь тот, кто никогда не глядел в глаза смерти, робеет перед ней, когда приходит конец.