Наркотик времени

- Конечно, - согласился Эрик. - Но если бы ты оказался на моем месте, у тебя была бы больная жена, безнадежная, без шансов на излечение, ты бы ее бросил? Или остался с ней, даже если бы перенесся на десять лет в будущее и наверняка знал, что повреждения, которые получил ее мозг, необратимы? Остаться с ней означало бы для тебя...
- Я понимаю, что вы имеете в виду, - прервала его машина. боте о ней. Вся ваша жизнь свелась бы к заботе о ней.
- Именно, - кивнул Эрик.
- Я остался бы с ней, - решил автомат.
- Почему?
- Потому что жизнь состоит из реальностей. Бросить ее означало бы то же самое, что заявить: "Я не в силах вынести реальность как таковую, мне требуются исключительные, облегченные условия".

Эрик увидел пародию на свою поврежденную нервную систему, простиравшуюся вокруг него. Множество линий-нервов стали ярко-красными в тех местах, где через них прошел наркотик, оставив свой мрачный след. Какая-то птица, стервятник бури, уселась Эрику на грудь и каркала в тишине, оставшейся после ветра, умчавшегося прочь. Гадина не улетала, Свитсент чувствовал, как ее вонючие когти погружаются в его легкие, в грудную клетку, затем в брюшную полость. Ничто в нем не осталось нетронутым, все было исковеркано. Даже противоядие не могло этому помешать. Ему казалось, что первозданная чистота тела не вернется до конца жизни.
Такую цену вынудили его заплатить силы, правящие миром.

У Френекси было то, что Эрик называл – и встречал в своей врачебной практике – параноидальным взглядом. Как только он научился распознавать этот взгляд, дальнейшая постановка диагноза не вызывала у него проблем. Это не был блестящий беспокойный взгляд обычной подозрительности; это был неподвижный взгляд, в котором были объединены в полной психомоторной концентрации все его способности. Френекси делал это непроизвольно, он был беспомощен перед позывом предстать перед своими соотечественниками и советниками, уставившись на них этим гипнотическим взглядом. Это была внимательность, которая делала взаимопонимание и откровенность невозможными; глаза не выражали ничего из того, что было скрыто внутри; они возвращали наблюдателю только его отражение. Эти глаза были барьером, проникнуть через который снаружи было невозможно.