Джен Эйр

Чем глубже моё одиночество, без друзей, без поддержки, тем больше чем должна уважать себя. Я не нарушу закона, данного Богом и освящённого человеком. Я буду верна тем принципам, которым следовала, когда была а здравом уме, тогда как сейчас я безумна. Правила и законы существуют не для тех минут, когда нет искушения, они как раз для таких как сейчас, когда душа и тело бунтуют против их суровости; но как они ни тяжелы, я не нарушу их. Если бы я для своего удобства нарушала их, какая была бы им цена? А между тем их значение непреходяще, – я в это верила всегда, и если не верю сейчас, то Оттого, что я безумна, совсем безумна: в моих жилах течёт огонь, и моё сердце неистово бьётся. В этот час я могу опереться только на ранее сложившиеся убеждения, только на решения, принятые давно, – и на них я опираюсь.

Вместо того чтобы жить для себя, и в себе, и собой, как должно жить разумное создание, ты только и ищешь, как бы повиснуть на другом, более сильном человеке, а если не находится никого, кто бы согласился обременительно себя таким толстым, слабым, рыхлым и бесполезным существом, ты начинаешь вопить, что ты несчастна, что с тобой дурно обращаются и тобой пренебрегают. И потом существование для тебя должно быть постоянной сменой удовольствий и впечатлений, иначе мир кажется тебе темницей. Тебе нужно, чтоб тобой восхищались, за тобой ухаживали, льстили, чтобы вокруг тебя была музыка, танцы, общество, а если этого нет, ты начинаешь томиться и впадаешь в уныние. Неужели ты не можешь устроиться так, чтобы не зависеть ни от чьих прихотей и ни от чьих желаний, кроме своих собственных?

Моё сердце возбуждалось ликующим чувством, которое и тревожило его, и ободряло. И что самое лучшее, я открывала свой внутренний слух повести, которая никогда не завершилась, повести, творимой моим воображением и не имеющей конца, полной событий, жизни, огня, чувств- всего того, о чем я страстно мечтала и чего не было в моем будничном существовании.
Тщетно настаивать, будто человеческая душа должна удовлетворяться покоем. Нет, ей необходима бурная деятельность, и она создаёт её подобие в мечтах,если не может обрести его в яви. Миллионы обречены на ещё более застывшее существование, чем моё, и миллионы безмолвно восстают против своего жребия.