Истинная жизнь Себастьяна Найта. Пнин. Просвечивающие предметы

У Леонарда Блоренджа, заведовавшего кафедрой французской литературы и языка, были две занятные особенности: он не любил литературы и не знал по-французски.

Слепая рука д-ра Белочкина взяла крендель; зрячая рука д-ра Пнина взяла ладью. Д-р Белочкин, жуя, уставился на отверзшееся зияние в своих рядах; д-р Пнин обмакнул абстрактный сухарик в зиявшее отверстие своего стакана.

Они обнялись с радостным, тёплым урчанием.

Пнин подергал и поднял оконную раму, улыбнулся улыбающемуся лесу, ...

угрюмые этажерки с потемневшими зеркальцами в глубине, печальными, как глаза старых мартышек.

Мне лично никогда особенно не нравились ни сам Болотов, ни его философские сочинения, престранным образом совмещающие малопонятное с пошлым; если он и соорудил гору, то гору плоскостей; ...

Вскоре все опять уснули. Жаль, что никто не видел пустынной улицы, где рассветный ветерок морщил большую, светящуюся лужу, превращая отражавшиеся в ней телефонные провода в неразборчивые строки чёрных зигзагов.

Старик Билль Шеппард прошаркал в нижнюю уборную, сорвал шумный аплодисмент и поплëлся обратно.

... Пнин увидел себя в немыслимом плаще: он убегал по огромным чернильным лужам под луной, перечеркнутой тучей, из какого-то фантастического дворца...

- Нет-нет, - сказал Пнин. - Мне не нужно яйцо или, например, торпеда. Мне нужен простой футбольный мяч. Круглый!
И он кистями и ладонями изобразил портативный мир. Это был тот же жест, которым он пользовался в классе, когда говорил о "гармонической цельности" Пушкина.