Публицистика
pteropolis
- 5 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Всё-таки Вайль и Генис вместе, это совсем не то, что Генис и Вайль по отдельности. Все их совместные книги мне нравятся, все, написанные по отдельности, в большей или меньшей степени вызывают раздражение. Куда-то девается меткость, острота и глубина, мысль начинает растекаться по древу, появляется самолюбование. Но лучше о приятном.
"Потерянный рай" - это яркое и занимательное социокультурное исследование советского быта 60-70 годов. Быта в самом широком понимании, быта, сквозь который просвечивает определённый образ мыслей, определённая жизненная позиция группы людей, привычно называемой у нас интеллигенцией. Даже не скажу, что в книге более привлекательно: целая россыпь интересных наблюдений и замечаний, разбросанная по страницам, или ёмкий насмешливый стиль. Мебель и одежда, музыка и манера выражаться (в том числе и по матери) - из разных осколков складывается единая картина. И становится ясно, что многие тенденции современной жизни, о которых мы часто говорим, как о чём-то новом, привнесённом в новую, постперестроечную эпоху, зародились ещё тогда в нашей родной стране, а вовсе не были привнесены с Запада. Неуважение к языку и его коверкание, боязнь задумываться о смысле жизни - глобальном и частном, суетливость и мелочность, преклонение перед материальными ценностями. Оказывается, в большинстве своём это не порождение "нового капитализма", а отрыжка нашего родного "совка".
С авторами можно полемизировать или соглашаться, но в любом случае, позиция их аргументированна, а потому вызывает уважение. Да и просто интересно почитать о времени, которое они знают лучше, чем большинство из нас.
Что же касается размышлений об эмиграции, то они любопытны, но не более того. Любопытны, как рассказ о чужом опыте, имеющим к тебе мало отношения.

Казалось бы, какая разница: чулки или колготки? При наличии квартиры — в Нью-Йорке, Москве или Тамбове — никакой. А в парке… Народ-языкотворец называл колготки "ни дать, ни взять".

Историю человечества можно строить по революциям и войнам, по модам или по сплетням, по пуговицам или прачечным.

Русский человек чаше всего попадал за рубеж в составе оккупационной армии — атамана Ермака, генерала Ермолова, маршала Жукова. От этой, давно укоренившейся привычки, осталось неистовое стремление к загранице. Настолько неистовое, что часто страсть соединялась с ненавистью.
Другие издания
