Полное собрание поэзии и прозы в одном томе

Вопрос о том, каким должен быть писатель, - для меня совершенно непонятен: ответить на него то же самое, что выдумать писателя, а это равносильно тому, чтобы написать за него его произведения. /Поэт о себе/

О, как же я хочу,
Нечуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем.

А ты в кругу лучись -
Другого счастья нет -
И у звезды учись
Тому, что значит свет.

А я тебе хочу
Сказать, что я шепчу,
Что шепотом лучу
Тебя, дитя, вручу.

Лишь тот умеет похвалить,
Чье осуждение сурово.

У Гете вообще очень скучные, благонравные дети. Дети в изображении Гете – это маленькие Эроты любознательности с колчаном метких вопросов за плечами…/Москва/

А на подмосковных дачах мне почти не приходилось бывать. Ведь не считать же автомобильные поездки в Узкое по Смоленскому шоссе, мимо толстобрюхих бревенчатых изб, где капустные заготовки огородников как ядра с зелеными фитилями. Эти бледно-зеленые капустные бомбы, нагроможденные в безбожном изобилии, отдаленно мне напоминали пирамиду черепов на скучной картине Верещагина. /Москва/

В детстве из глупого самолюбия, из ложной гордыни я никогда не ходил по ягоды и не нагибался за грибами. Больше грибов мне нравились готические хвойные шишки и лицемерные желуди в монашеских шапочках. Я гладил шишки. Они топорщились. Они убеждали меня. В их скорлупчатой нежности, в их геометрическом ротозействе я чувствовал начатки архитектуры, демон которой сопровождал меня всю жизнь. /Москва/

Не знаю, как для других, но для меня прелесть женщины увеличивается, если она молодая путешественница, по научной командировке пролежала пять дней на жесткой лавке ташкентского поезда, хорошо разбирается в линнеевской латыни, знает свое место в споре между ламаркистами и эпигенетиками и неравнодушна к сое, к хлопку или хондрилле. /Москва/

Люблю зубных врачей за их любовь к искусству, за широкий горизонт, за идейную терпимость. Люблю, грешный человек, жужжание бормашины – этой бедной земной сестры аэроплана, - тоже сверлящего борчиком лазурь. /Египетская марка/

Искажение поэтического произведения в восприятии читателя – совершено необходимое социальное явление, бороться с ним трудно и бесполезно: легче провести в России электрификацию, чем научить всех грамотных читателей читать Пушкина так, как он написан, а не так, как того требуют их душевные потребности и позволяют умственные способности. /Выпад/

ИЗ ЭПТОНА СИНКЛЕРА

Билли, Билли, Билли, Билли,
Видно мало тебя били, —
Ты не мог бы как-нибудь
В Миссисипи утонуть?
Билли, Билли, Билли, Билли,
Мы у Дарвина учили,
Что какой-то переход
К обезьяне нас ведет.
Уж не ты ли, кроме шуток,
Билли, этот промежуток?
Бессознательный ты, Билли!
Видно мало тебя били!
/ пьеса «Тюремные соловушки»/