Рассказы. Детство. Отрочество. Юность

И снова мечты заменяли действительность, и снова сознание действительности разрушало мечты.

Он был враг всякой оригинальности, говоря, что оригинальность есть уловка людей дурного тона.

Мне в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что не мы одни, то есть наше семейство, живём на свете, что не все интересы вертятся вокруг нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с нами, не заботящихся о нас даже не имеющих понятия о нашем существовании.

Как бы­ва­ет, что вслед за од­ной вы­лив­шей­ся из бу­тыл­ки ка­плей со­дер­жи­мое ее вы­ли­ва­ет­ся боль­ши­ми стру­я­ми, так и в моей душе лю­бовь к Ва­рень­ке осво­бо­ди­ла всю скры­тую в моей душе спо­соб­ность лю­бви.

Вот вы го­во­ри­те, что че­ло­век не мо­жет сам по себе по­нять, что хо­ро­шо, что дур­но, что все дело в сре­де, что сре­да за­еда­ет. А я ду­маю, что все дело в слу­чае.

Часто не так больно со всего размаху удариться головой о притолоку, как чуть-чуть, легонько дотронуться до наболевшего, натруженного места.

Как часто бывает, что вы года видите семейство под одной и той же ложной завесой приличия, и истинные отношения его членов остаются для вас тайной (я даже замечал, что чем непроницаемее и потому красивее эта завеса, тем грубее бывают истинные, скрытые от вас отношения)!

Чувство любопытства с таким убеждением советовало мне узнать, какие были эти бумаги, что я не успел прислушаться к голосу совести и принялся рассматривать то, что находилось в портфеле.

Я невольно увлекался его страстями; но был слишком горд, чтобы идти по его следам, и слишком молод и несамостоятелен, чтобы избрать новую дорогу.

Выбежали солдаты, обступили Жилина; кто ему хлеба, кто каши, кто водки; кто шинелью прикрывает, кто колодку разбивает. Узнали его офицеры, повезли в крепость.