Избранное

Многие думают, зачем перечитывать эту детскую сказку, в пятом классе её прошли, и хорошо.

Нет!

Перечесть её надо всем, обязательно, потому что все детали уже позабыты, стерты из памяти, а они невероятно классные! Черномор и гигантская голова, злая колдунья и добрый волшебник, шапка невидимка и живая вода, князь Владимир и Киевская Русь - все у Пушкина так невероятно легко и гармонично сочетается.
Поэма не отпускает до последней строчки, а смешные и даже кое-где эротические посылы пушкина очень милы.

Как обычно бывает со многими произведениями классиков, в школе изучается часть "Медного всадника", только вступление, где и всадник-то еще не всадник, стоит дум великих полн, где наше всё Александр Сергеевич разливается соловьем о том, как и за что он любит Санкт-Петербург, творение Петра, и совершенно еще не раскрывается сюжет. Правда в конце вступления следует предупреждение: "Печален будет мой рассказ".
А сюжет - трагедия одного человека, которая разворачивается на фоне большой трагедии, случившейся с Петербургом в далеком 1824 году.
Как мне представляется, великий поэт хотел показать, что этим наводнением природа попыталась взять реванш у человека (в обобщенном понимании или конкретно у Петра Великого). Мол, город ты мне тут забабахал, а на тебе наводнение, да такое, что много разрушений за собой приведет, сотру сейчас твой город со своего лица нафиг. Но город выстоял, хоть и трагедия была большая. Поэтому и столь выдающееся вступление, дальше которого многие не читали. Отсель, все-таки, Петр собирался грозит шведу, то есть всему остальному миру, не желающего признавать Россию как полноправного участника мировой истории и политики. Вопреки всему человек в обобщенном понимании или лично Петр Великий победил стихию и затем, водворив угрозу шведу в жизнь, заявил о своей империи как о полноправном участнике мировой истории и политики. И вот, спустя век с хвостиком, природа попыталась вернуть свое, а немного ранее очередной крупный мироед в лице Наполеона Бонапарта уже успел обломаться.
И вот, представитель человека в обобщенном понимании, некто Евгений, оказавшись один на один со стихией, к сожалению, потерпел поражение. Но дух Петра Великого, в лице Медного всадника, явился ему. Зрелище не для слабонервных, вот бедняга и сошел с ума.
Не считаю спойлером, что поведал что же сталось с главным героем. Он тут совершенно не главное действующее лицо. Да, он пытался спасти свою невесту, отважно отправился на лодчонке ее спасать. Но это лишь один срез масштабной трагедии. На примере бедного Евгения и его видений, Александр Сергеевич, вероятно, хотел показать, что со стихией, вместе с человеком в обобщенном понимании, боролся и лично дух Петра Великого. И снова победил в конечном-то итоге. А трагедия конкретного человека Евгения показана для контраста. Ведь, хоть конкретно его борьба со стихией закончилась его поражением, из-за таких как он, по духу близким Петру, человека в обобщенном понимании снова не удалось победить стихии. И город, как мы знаем, зализал раны, восстановился и до сих пор все последующие наводнения уже встречал во всеоружии.

С удовольствием перечитываю А.Пушкина.  Для меня очень важен текст.  Первый вариант поэмы А.Пушкин написал в 20 лет! А слог, как у сложившегося поэта. Это просто поражает. Какую строчку не читаешь— перед тобой картинка. Ты все видишь воочию. Даже сложно представить как поэт в столь молодом возрасте сочинял такие шедевры.  И ведь, если задуматься, в поэме несколько линий. Это любовь Руслана и Людмилы, выдержавшая испытания. Это тема чести, когда Фарлаф убил Руслана с целью присвоить Людмилу. Это и месть Финну в лице Наины. И жизнь русского княжеского двора. Борьба с печенегами. И все уместилось в общем то небольшой по объему поэме. Замечательно.

Впервые читаю этот текст, столь изобильно цитирующийся: в Петербурге — на каждом углу, среди любителей Петербурга — через каждые десять абзацев, среди любителей истории/поэзии/Пушкина — раз в полгода. И в очередной раз убеждаюсь, что Пушкин — романист уровня «бог». Он сказитель до мозга костей, но ведь и правда: в каком-то смысле поэзия — это самая совершенная форма прозы. Так что у Пушкина просто не было особого выбора в способе самореализации.

Но я со школьной скамьи отравлена поголовным среди учителей превознесением этого поэта (тем более что сами учителя так и не смогли стать авторитетами), а может быть, я просто ещё слишком маленькая, чтобы оценить Пушкина. Ну вот не люблю я его. Так что в итоге приходится продираться через тернии предубеждения и знакомиться с этой одиозной личностью лично, а не сквозь призму общественного мнения. Его проблема, между прочим, в том, что оно сформировалось в Советском союзе, так что в каждом втором (если не первом) и, не спорю, прекрасном, критическом тексте встречаются ссылки на то, каким «клёвым» Пушкин был ненавистником классового неравенства. Культ Пушкина строился во времена, которые уже давно прошли, так не пора ли его пересмотреть? Его влияние невозможно недооценить, Пушкина нельзя отвергнуть, но можно ли суметь представить, что не существует совкового культа личности, и я просто заново открываю для себя очередного поэта? В общем, я попробую.

Этот поэт умеет смеяться над собой — такое всегда импонирует. Мастерски владеет ритмом, но мелодичностью порой готов пожертвовать в угоду сюжету. Использует реальные факты, метафоры, понятные каждому, много аллюзий на реальность своего времени. Текст богат, но, если вспомнить того же «Евгения Онегина», образ Евгения нынешнего уже не удовлетворителен. Он не однобокий, в нём предчувствуется глубина, однако же автор показывает нам только одну сторону героя (возможно, вам покажется, что это и есть однобокость, но поверьте, здесь нет противоречия). К чему бы это? Ответ один — не Евгений находится в центре внимания, он лишь функциональный герой, которого описывают ровно настолько, насколько убедительно он должен сыграть свою роль. Это не сразу бросилось мне в глаза, но главный герой поэмы «Медный всадник» — это действительно Медный всадник, точнее, его первоисточник, его оригинал — Пётр I. А его памятник — всего лишь призрак личности. В качестве события – «спускового крючка» у нас есть наводнение, есть жертва этого события, и теперь есть главный герой — фигура величественная, зловещая, почти демоническая. Параллельно с этой стихотворной повестью я читала один очаровательный японский роман (хотя если судить по размеру, — тоже повесть), где было полным полно призраков, поэтому снова возвращаюсь к тому, что Пушкин — сказитель до мозга костей. Этот момент понимания — такой момент, когда я могу оценить мастерство автора. И признать его. (Впрочем, на гениальность Пушкина никто и не посягал, просто люди недостаточно хорошо знают, на чём именно она основывается).

Так или иначе, известно, что в ранних рукописях и редакциях есть много отрывков, которые автор убрал или полностью переписал. Я сожалею об их утрате, они сделали бы текст более разношёрстным, более пёстрым, более богатым. Однако же это — чистая вкусовщина, пане читатели, тем более что, убрав эти пёстрые пятна, автор добился доминирования в поэме одного акцента, одного мотива, и благодаря этому мотив можно с лёгкостью увидеть и понять. Мотив несоизмеримости интересов великого правителя и обычного человека. Это уже потом правителя и человека свели воедино, раздули пламя внутреннего конфликта и стали петь на каждом углу, мол, «всё могут короли», кроме одного единственного — они не могут позволить себе быть обычными людьми. У Пушкина же «правитель» и «обыватель» — это разные люди. Тем ярче их конфликт.

В поэме открытый конец, автор не подводит итогов, не объясняет ничьих поступков, небо на падает на голову виновного, а справедливость не торжествует. Особенно последнее указывает на продуманность такого конца. Думайте сами, пане. Прямо сейчас, в этот самый момент Пушкин сбрасывает маску сказителя и остаётся поэтом — не более, но и не менее. Так мог бы Пушкин написать в ней что-нибудь иначе? В прозе эта повесть не смогла бы донести авторскую мысль. И этим она хороша.

Александр Сергеевич съездил в Крым и впечатлился одной из местных достопримечательностей, "Фонтаном слёз", которую установил один из последних крымских ханов, Кырым Герай, если короче, то хан Гирей. Крымские татары считаются одной из веток чингизитов, то есть потомков Чингизхана. Правда, амбиции по этому поводу появились уже после того, как побывали под властью хазарского и тюркского каганатов, а также под Османской Империей. Не получается нарисовать картинку мирного ханства. Так же как и Казанское и Астраханское ханства, крымские татары совершали набеги на всех, кто не успел спрятаться или защититься, поляков, литовцев, русских, на небольшие ханства тоже набегали. В результате русско-турецкой войны перешли в состав Российской Империи. Забавно, что в интернете сегодня пестрым пестро, что, мол, Екатерина II аннексировала Крым) Это к слову о некоторых "историках", которые не знают чего лепят. И вот, все гадают, события описываемые в поэме, это правда или вымысел? Потому что Александр Сергеевич выслушал одну из версий легенды возникновения этого самого "фонтана слез", больше известного как "бахчисарайский фонтан". Даже и не знаю, с чего начать, снимать эту пленочку сверху или снизу?) Давайте попробуем соорудить пирамидку.

Хан Гирей имел любимую жену
Фонтан был посвящен любимой наложнице Гирея
Любимая наложница хана Гирея получила свободу и стала мусульманкой
Любимая наложница хана Гирея Диляра была грузинкой христианкой и стала мусульманкой
У хана Гирея были наложницы христианки, грузинка и полячка Мария, грузинка предлагала убить его

Вот такая пирамидка. Скорее всего, правдой здесь является только вершина этой пирамиды. И, как вы понимаете, фонтан, который, говорят, не самый красивый в Бахчисарае, никому из них не посвящен. И вообще, он похож на типичный турецкий фонтан времен Османской империи. Однако, вовсе не факт, что только вершина пирамиды правда. Александр Сергеевич никогда ничего не писал просто так. Смысл, заложенный в этой его поэме, возможно, лежит не на поверхности. Он, кстати, подчеркивает, что Мария православная христианка, что уменьшает шансы на то, что она была полячкой. Для Александра Сергеевича это все, как говорится, ближайшее прошлое, совсем еще не далекое. Возможно, ему и Муравьеву-Апостолу, на чьи путевые заметки он предлагает ссылаться Рылееву, которому посвящен пролог, не вошедший в официальное издание, которое подготавливал Вяземский, что-то было известно еще, чего нынче не хотят вспоминать, по каким-то причинам. Разные "историки", не случайно в кавычках, утверждают, что все это были байки солдат русского гарнизона в Бахчисарайском дворце.

Пора, пора! рога трубят -
Они ветвисты и глобальны.
А мысли наши все сакральны -
О том поэты говорят.
Выходит барин на крыльцо,
Жена же с книгой в будуаре.
Он сделал умное лицо,
А мы его в гробу видали.
Вот мужу подвели коня;
Мы ж в праздном чтеньи утонули.
Кричит жене: не жди меня!
А мы чуть ранее уснули.
К несчастью, героиня наша...
(Ах! я забыл ей имя дать.
Муж просто звал ее "Наташа",
Любовник - "Маша, твою мать"
Наталья Павловна раздета;
Стоит Параша перед ней.
Друзья мои, Параша эта
Наперсница ее затей;
Когда она перепивает-
Всегда Парашу обнимает.
В начальных числах серпеня
(Презренной прозой говоря)
Везде такая вот фигня

Александр Сергеевич нарисовал нам картину совершенно отличного от нашего мира, где нет государств, нет договоров, есть простор и свобода. Человек из нашего мира будет себя в нем чувствовать чужаком. Это романтический образ цыганщины, который наверное только в литературе и остался. Хотя, самая соблазнительная для эротоманов часть такого мира, свободная любовь, в нашем мире вполне уживается и имеет своих сторонников в разных формах (хотел сказать позах, но гусары, как говорится, молчать!). И в нашем мире возможны такие же сцены ревности, как и в этой поэме. Можно ли назвать приверженность к свободной любви цыганщиной? Наверное нет. Сегодня цыганщина это скорее кочевой образ жизни. Да и пойди еще найди таких цыган, которые и правда нынче кочуют. Все осели давно. Но обособленность от остального мира у цыган присутствует конечно. Здесь поэтому Алеко, ревнивец из нашего мира, в цыганском мире еще и не полноценный, ведь он, хоть и очарован свободолюбием цыган, возлюбленную цыганку Земфиру сразу стал мерить по нашему. Любимая МОЯ, как говорится. И, конечно, реальные цыгане от этих поэтических сильно отличаются, они тоже очень ревнивы и мстительны, то есть я хотел сказать темпераментны. А темпераментный, значит способный и убить в порыве ревности. Как говорится, тут особой уникальности у современных цыган нет. Ну а уж не цыган Алеко, увидев, что называется, "что за опа на жене, там где быть должна моя", тут же включился в режим дестройера и убил обоих. В общем, как говаривает Нилетто, "эх, зеленые глаза погубили пацана, скатертью, скатертью стелется душа". Возможно Пушкину бы понравилось, но это не точно) В общем и целом, конечно, грустно.
Но и Земфира, знаете ли, так уж ли его любила, если пожертвовать даже вот такой довольно условной и влекущей за собой разные болезни, частью своей свободы не захотела. Алеко, имя такое что навевает ассоциации с гоголевскими персонажами, также попадающими в крупные неприятности из-за буйства своего характера.
Мне, безусловно, как представителю нашего мира, поведение Земфиры категорически не нравится, но и Алеко, отыгравшего Отелло, оправдывать совершенно не хочется. Сам А.С. Пушкин, конечно, был дуэлянтом, основными причинами дуэлей у него, конечно, были женщины, но это московско-петербургский темперамент, не такой горячий как у цыган или у представителей более южных городов нашей Родины. Одно то, что дуэль это все-таки поединок, а не прямое убийство.

Хоть сюжет этой поэмы и простой, как пять копеек, зато какие интересные персонажи: Черномор, старец, Наина, соперники Руслана, огромная живая голова... Есть там и трагические эпизоды, например, смерть большой головы, и смешные - как Черномор запутался в бороде, много чувственно-эротических строк.
Но знаете, я не удивляюсь, почему "Руслана и Людмилу" изучают дети в шестом, кажется, классе. Это как тест с дельфинами: дети видят дельфинов, а взрослые - целующуюся пару. Так же и здесь. Для детей - интересная захватывающая сказка с украденными принцессами, волшебниками, чудесами, героями, сражениями и, наконец, победой. Для взрослых - взрослая сказка, в которой к принцессам и чудесам добавляется нежный эротизм. И это здорово - перечитывать через десяток лет сказку и вдруг открыть в ней для себя что-то новенькое, раньше не замеченное.