Слово и дело. В 2 кн. Кн.1. Царица престрашного зраку

Покойнику и так светло во мраке смерти.

Остерегайтесь женщины, известной в свете. Вас, яко защитника простолюдства, желают извести. Следите за цветом перстня красивой женщины, когда она разливает вино…

Эти ляхи проклятые замутили всю воду в Европе, теперь в Версаль не напишешь, чтобы обоев мне для комнат прислали.

Паненочки варшавски – до чего ж милы! Черти, медом помазанные, - вот девки здешние каковы!

И мы, поляки, знаем всю тягость России под немецким быдлом! Однако Польша пусть останется разумна… Нет, мы и мысли не допускаем, что русские люди виновны в бедах наших. Бедствие в Посполитой оттого и происходит, что Россией немчура управляет. И лишь одно правительство ваше повинно в этом… Мы прах и пепел! Века отшумят над нами, горе и распри старые изживутся, будут радости новые, и…где поляк? Где русский? – того не узнать будет: славянство все в соку своем переварит…

Лучше гибель, чем разногласия.

У «корыта» польского Волынский чувствовал себя куда лучше и свободнее, нежели в отечестве своем – за столом Остермана или царицы. И, уединясь с примасом, они говорили честно, скрестив оружие двух правд – правды польской и правды русской, в поединке славянском…

Но ведь есть родство, от которого никакой поляк не отречется: поляки и русские есть братья извечные по крови славянской. И за это родство уважь меня!

Час послеобеденный – для визита рискованный. По законам службы дипломатической разговоров после обеда вести нельзя (а судьям приговоры нельзя подписывать).

Через заставы столичные с воплями и стонами удирали по дорогам на Саксонию немцы. Поляки всех немцев вышибали прочь из своей страны. От увиденного Волынского брала оторопь. «Вот бы и нам так, - думал, полякам завидуя. – Смотри, как немчуру погнали, будто скотину…Хорошо бы и у нас такое вышло!»