Бесы. В 3 частях. Часть 1 и 2

Уж одно то, что вы бога низводите до простого атрибута народности...
Он с усиленным и особливым вниманием начал вдруг следить за Шатовым, и не столько за словами его, сколько за ним самим.
— Низвожу бога до атрибута народности? — вскричал Шатов. — Напротив, народ возношу до бога. Да и было ли когда-нибудь иначе? Народ — это тело божие. Всякий народ до тех только пор и народ, пока имеет своего бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения;

Пусть вы старик, пусть вы отжившего века, пусть, наконец, отстали от них; но вы сами с улыбкой в этом сознаетесь в предисловии, и все увидят, что вы милый, добрый, остроумный обломок…

- Город кричит? Об чем же кричит город?
– То есть это капитан Лебядкин кричит в пьяном виде на весь город, ну, а ведь это не всё ли равно, что вся площадь кричит?

— Влюблен, влюблен как кошка, а знаете ли, что началось ведь с ненависти.

Понимаешь ли, что если у вас гильотина на первом плане и с таким восторгом, то это единственно потому, что рубить головы всего легче, а иметь идею всего труднее!

Я всегда был удивлен, что все остаются в живых.

- Верховенский, вы не имеете ничего заявить? - прямо спросила хозяйка.
- Ровно ничего, - потянулся он, зевая, на стуле. - Я, впрочем, делал бы рюмку коньяку.
- Ставрогин, вы не желаете?
- Благодарю, я не пью.
- Я говорю, желаете вы говорить или нет, а не про коньяк.

Жизнь есть боль, жизнь есть страх. Теперь все боль и страх. Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит.

Вы вот высчитываете по пальцам, из каких сил кружки составляются? Всё это чиновничество и сентиментальность – всё это клейстер хороший, но есть одна штука еще получше: подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете. Рабами вашими станут, не посмеют бунтовать и отчетов спрашивать. Ха-ха-ха!