Рассказы. Алые паруса. Бегущая по волнам

вначале от скуки, а потом уже с увлечением начал читать все, что мне попадалось под руку. Однажды я раскрыл старую анатомию, лежавшую на этажерке той комнаты, где я жил, и был поражен. Передо мной открылась увлекательная страна тайн человеческого организма. Как пьяный, я просидел всю ночь над этой книгой, а утром отправился в библиотеку и спросил: «Что надо изучить, чтобы сделаться доктором?» Ответ был насмешлив: «Изучите математику, геометрию, ботанику, зоологию, морфологию, биологию, фармакологию, латынь и т. д.» Но я упрямо допрашивал, и я все записал для себя на память.

Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. "Зачем вы приехали? Кого вы ищете?" - спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца, он будет стоять и протягивать к тебе руки. "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали". Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

За ореховой рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая
невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На
ее плечах лежала серая шелковая косынка. Полудетское, в светлом загаре, лицо
было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее
возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее
неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый
изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве
женских обликов, но их совокупность, стиль -- был совершенно оригинален, --
оригинально мил; на этом мы остановимся. Остальное неподвластно словам,
кроме слова "очарование".
Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль. Улыбка
вышла грустной; заметив это, она встревожилась, как если бы смотрела на
постороннюю. Она прижалась щекой к стеклу, закрыла глаза и тихо погладила
зеркало рукой там, где приходилось ее отражение. Рой смутных, ласковых
мыслей мелькнул в ней; она выпрямилась, засмеялась и села, начав шить.
Пока она шьет, посмотрим на нее ближе -- вовнутрь. В ней две девушки,
две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности. Одна
была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая -- живое
стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства
слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое.