Ребекка. Монте Верита. Рассказы

Она не ворчала, не пилила его. Избитые шутки насчет сварливых жен, как и анекдоты о тещах, – это было что-то из области дешевой эстрады. Он не помнил, чтобы Мидж когда-нибудь вспылила, повысила голос, закатила ему скандал. Однако невысказанный вечный упрек в сочетании с позой благородной, безропотной страдалицы делал атмосферу жизни в доме совершенно невыносимой, заставлял его прибегать к разным мелким уловкам и при этом испытывать постоянное чувство вины.

Я сумела бы бороться с живой, но бороться с мертвой… Если бы в Лондоне была женщина, которую Максим любит, навещает, к которой пишет, с которой обедает и спит, я бы с ней потягалась. Мы были бы с ней на равных. Я бы не боялась. С обидой и ревностью можно совладать. Настал бы день, когда женщина эта состарилась бы, изменилась, увяла, и Максим бы ее разлюбил. Но Ребекка никогда не состарится. Она всегда будет такой же. Ее я побороть не могла. Она сильней меня.

Как вы полагаете, его неожиданный уход был своеобразной шуткой? Мужчины иногда так странно себя ведут. Я помню одного весьма известного писателя, у него была привычка удирать черным ходом, как только он замечал, что я поднимаюсь по парадной лестнице. Думаю, он был неравнодушен ко мне и не мог за себя поручиться. Ну, я тогда была намного моложе.

бедные причуды фантазии,такие скромные,такие хрупкие… они помогают побороть горечь и сожаление и скрашивают ссылку,на которую мы сами себя обрекли.

А поворот подъездной аллеи, где деревья теснят гравий, - там тоже не стоит задерживаться, особенно после захода солнца. Шелест листьев так напоминает шелест женского вечернего платья, словно кто-то пробирается там украдкой, а когда, внезапно задрожав, они падают на землю и несутся по дорожке, кажется, будто слышишь легкий перестук торопливых женских шагов, и вмятина на гравии похожа на след атласной туфельки на высоком каблуке.

Скука - неплохое лекарство от тревоги.

Смерть должна происходить по-другому. Она должна быть похожа на расставанье на вокзале, на прощанье перед дальней дорогой, только без скорби и надрыва. А в поспешном стремлении закопать в землю то, что еще могло бы жить, дышать – если б не досадная случайность, – было что-то явно непристойное.

Я не могла понять, что заставило его вернуться в прошлое вместе со мной - невольной свидетельницей его настроения. Сколько лет лежало между сегодня и тогда, какие поступки, какие мысли, как изменился он сам? Я не хотела этого знать.

Теперь, когда мы наконец остались одни и можно было расслабиться, чувство облегчения было таким острым, что, казалось, я его не перенесу. Так бывает, когда прорывается наболевший нарыв. Максим молчал.

Какой смысл вставать с постели и заниматься хозяйством, если ты болен?