Полное собрание сочинений в одном томе

Что нового я могу сказать о "Евгении Онегине"? Да ничего.

Я, на этот раз, хочу поделиться радостью. На этот раз я читала его не на бумаге, не в электронке, и даже не аудикнигой (и уж тем паче это не был ни спектакль, ни опера). Это были чтения. Собрались как-то 11 энтузиастов в пустом офисе, раскидали по полу подушки, заварили чай, обложились печенькам и.... ушли в сказку... Каждый из чтецов был по-своему великолепен: кто-то в академической манере, кто-то зачаровывал своим колдовским голосом, кто-то пускался в театрализованную игру интонаций и жестов... Все такие разные, но такие великолепные!
Роман ожил на моих глазах, спасибо вам за это, книголюбы!

Отдельное спасибо моим ливлибовским друзьям ZloiChe и Lusien . Это было необыкновенно и прекрасно!

Одно из самых романтических произведений Пушкина, которое, как это ни парадоксально, предрекает закат романтизма. Конечно, до окончательного заката направления еще далеко, идет только 1824 год, но приговор уже вынесен. И под луч пушкинского анализа попадает главный носитель романтического импульса - байронический герой.

Необычайно популярный в начале XIX века герой Байрона - Чайльд-Гарольд породил целую гирлянду подражательных образов. Вот, даже термин специальный в литературоведении имеется - байронический герой. Этот герой вместе с течением, которое он представляет, станет важнейшей вехой мировой и русской литературы. Как раз в русской именно от байронического типа произойдет классический русский тип позднего романтизма - "лишний человек" Пройдя через некоторые пертурбации, он проникнет и в реализм, колоритно засветившись в произведениях Достоевского и Чехова.

Но уже Пушкин в своей поэме выявил все те болевые точки байроновского героя, которые определяют его сущность. В образе Алеко он показывает поверхностность романтической составляющей его личности, и те качества, которые находятся в глубине, но кардинально влияющие на своего носителя.

Алеко, как классический представитель этого типа, необычайно высокомерен, в какой-то степени даже циничен. Во всех его словах присутствует ярко выраженное пренебрежение к людям и правилам общежития, потому он и бежит от своего социума, в поисках некой абстрактной свободы. Являясь идейным изгоем, добровольным скитальцем, он идеально вписывается в формулу Набокова: "не в ладах и с раем, и с адом, и с богами, и с людьми".

Он находит вожделенную свободу в цыганском таборе, она воспринимается еще острее потому, что сопровождается страстной влюбленностью в молодую своенравную цыганку Земфиру, которая тем привлекательнее для Алеко, чем меньше она похожа на оставленных в столичном свете барышень.

Но убегая от "неволи душных городов", он убегает только от внешнего, внутри него самого находится та самая неволя, от которой он бежит. Она сильнее своего носителя, потому что он не видит её и даже не догадывается о ней, а она корежит своего хозяина, превращая его из романтичного революционера в разочарованного мстителя. А мстит он не потому, что его свобода, которой он так жаждал, была ущемлена, нет, он мстит той, которая его "предала". Хорошо, в рамках того социума, от которого ты сбежал, такой подход был оправдан, но здесь же - абсолютная свобода, о которой ты мечтал. Всё так, но есть один подвох, Алеко мечтал о свободе для себя, а не о свободе для всех.

Он не готов к тому, что свобода может распространяться на того, кто ему принадлежит. Он считает, что раз Земфира его любит, значит, она должна быть ему верна, то есть, отказаться от своей свободы. Её выбор повергает его в приступ мстительного негодования, заканчивающегося трагически. Главный конфликт находится в самом байроническом герое, в Алеко, он как тот Ахиллес, который никогда не догонит черепаху, он стремится к свободе, и сам же её отвергает.

Всё вышесказанное не оправдывает Земфиру, но и не делает её виноватой. Просто она другая, она живет в ином измерении, где нет тех морально-правовых обязательств, которые гирями висят на "освобожденном" Алеко. И, если её оценивать по критериям того общества, из которого он сбежал, она выглядит много свободнее, но это мнимая и иллюзорная свобода, потому что цыганский социум просто имеет несколько иные параметры, и в нем полно свое специфической несвободы. Просто столкнулись два мира - две цивилизации, каждая из которых по своему решает вопросы чувственности и собственности. И байронический Алеко расписался своим кинжалом в неспособности принять иное измерение, обрести истинную волю, которая так и остается для него недостижимой вожделенной мечтой, преградой к которой является он сам.

Нельзя не сказать пару слов о Старике, отце Земфиры, который представляет собой высшую мудрость, олицетворяет способность принимать жизнь такой, какая она есть, а, значит, прощать. Но его философия, приобретающая патетическое звучание, выглядит несколько оторванной от жизни, так судить, как он, легко, когда страсти уже отцвели и отгудели. А мне вот вспоминается другое "цыганское" произведение - "Макар Чудра" Горького, в котором не кризис свободы, а её переизбыток приводит к тем же печальным результатам.

Это последняя из повестей Белкина, на которую я пишу рецензию, зато написана она была Пушкиным раньше других, можно сказать, что с "Гробовщика" и начался этот знаменитый болдинский цикл повестей. Когда Александр Сергеевич формировал сборник, он решил поместить "Гробовщика" строго посередине - третьим в пятерке.

То, что я обращаюсь к этой повести в последнюю очередь, объясняю для себя тем, что, наверное, мне она показалась не столь яркой и оригинальной, как другие. Это эмоциональное и избирательное объяснение, но можно подойти и логически, ведь "Повести Белкина" стали заметной вехой на пути русской литературы от романтизма к реализму, но в то же время, как раз "Гробовщик" на условной шкале романтизма-реализма стоит ближе именно к романтизму. Это самая "романтическая" повесть из всех пяти. Она вполне в традиции произведений первой половины XIX века, насыщенных мистическими мотивами, содержащими тему снов, связанных со сверхъестественным.

"Гробовщик" затрагивает тему жизни человека, постоянно сталкивающегося со смертью, человека, сделавшего смерть других источником своей собственной жизни и жизни своих близких. Как живется человеку, у которого на кухне и в гостиной стоят еще непроданные гробы, человеку, который считает вполне в порядке вещей немножко сжульничать при обслуживании "мёртвых" клиентов, выдав, например, сосновый гроб за дубовый.

Автор уже вначале повести ставит главного героя - гробовщика Адриана в патовую ситуацию, когда на серебряной свадьбе, на которой он присутствует, гости-буржуа предлагают выпить за здоровье своих клиентов. Каково Адриану: пить за здоровье мертвецов - абсурд, а за здоровье живых - себе в убыток, этак и бизнеса можно лишиться. Нравственная дилемма, накрывшая гробовщика, который жил себе, делал гробы и ни о чем таком не задумывался, выразилась в странном сне, разбившемся на две половины: реалистичную и мистическую. При всей своей невероятности, сон имеет четкую подоснову, душа Адриана через образы сна упрекает его в нечестности.

И все же, Пушкин, проводя своего героя через подобное испытание, оставляет его без катарсиса - жить как-то нужно дальше, поэтому после счастливого пробуждения Адриан забывает о страшном сне и снова погружается в мельтешащее колесо повседневности, отдавшись семейным хлопотам.

Как ни странно, но об Адриане я вспомнил, когда читал "Двенадцать стульев", гробовых дел мастер Безенчук, тот который в уездном городе N конкурировал с "Нимфой" и "Милости просим", чем-то до боли напомнил мне пушкинского Адриана. Да все они, живущие за счет смертей других, чем-то напоминают друг друга и грифов-стервятников заодно. А с другой стороны и без них нельзя...

Сегодня мало кто знает, что первоначально пушкинские "Повести Белкина" были восприняты современниками достаточно прохладно, даже сам Белинский был не в восторге, считая, что они больше впору молодому начинающему писателю, нежели гению Пушкина. Единственным произведением из цикла, которое по мнению гениального критика было достойно гениального писателя, это - "Выстрел".

Это уже позже, по прошествии десятилетий, повести из цикла показали свою истинную ценность, приобрели настоящую популярность и заслуженно вошли в золотой фонд русской классики. И сегодня "Станционный смотритель" или "Барышня-крестьянка" более известные и узнаваемые произведения, нежели "Выстрел", но тогда - в начале - ну, вы помните, что сказал Белинский.

"Выстрел" имеет некоторые особенности, о которых нельзя не помянуть. Во-первых, это один из продуктов баснословно продуктивной для Пушкина - Болдинской осени, во-вторых, изначально задумывалась только первая глава, которая заканчивалась словами "продолжение утеряно", вторая была дописана позже, в-третьих, повесть содержит автобиографические черты. Последние нашли очень оригинальное отображение, известно, что в 1822 году, во время кишиневской дуэли с офицером Зубовым, Пушкин беспечно ел черешню, пока тот в него целился. Такой же эпизод присутствует и в "Выстреле".

Кстати, о названии - оно здесь определяющее. Выстрел, который остаётся за одним из героев - гусаром Сильвио, становится настолько для него ценным, что определяет его жизнь на несколько лет. Всё, что Сильвио делает в течение пяти долгих лет ожидания, посвящено этому единственному выстрелу - выстрелу в графа - давнего обидчика.

Повесть построена таким образом, что в первой главе рассказчик общается с Сильвио, от которого и узнает предысторию описываемых событий, причину ссоры того с графом, обстоятельств дуэли, во время которой как раз граф и ел черешню, так что можно предположить некоторое отождествление самого Пушкина с графом, участником дуэли. Обозначается цена, которую платит Сильвио, чтобы когда пробьет час, отомстить графу - он тренируется в стрельбе, прощает дерзости и обиды, не вызывая нахалов на дуэль, он бережет себя для отмщения графу.

Вторая глава - это уже рассказ графа тому же собеседнику о том, что случилось, когда пробил "назначенный" час. Сильвио искусно выбрал момент, он явился за выстрелом, который оставался в долгу, когда судьба графа круто изменилась и в ней появились новые смыслы. Тогда, во время первой дуэли, Сильвио не стал его убивать, потому что граф продемонстрировал полнейшее презрение к жизни. Такое убийство не доставило бы тонкой натуре Сильвио удовольствия, но сейчас, когда у графа молодая и красивая жена. И снова мелькает элемент автобиографичности, ведь Пушкин писал эту повесть накануне свадьбы с Натальей Гончаровой, он сам переживал момент изменения жизненных ценностей.

Выстрел! Сильвио так и не сделал того рокового выстрела, который бы оборвал жизнь графа. Он не сделал его потому, что не жизнь соперника была ему нужна, его смерть не могла дать ему требуемого удовлетворения, а вот страх в глазах и унижение, это то, в чем он нуждался. Правда, граф не опустился до подобных проявлений, но зато его жена Мария бросилась в ноги к зловещему гостю, умоляя пощадить мужа. Сильвио почувствовал себя тем, от кого всё зависит, эта эмоция напоила его досыта, он получил то, чего ждал долгие пять лет. Мёртвый человек ничего не чувствует, а живой будет помнить о случившемся всю оставшуюся жизнь. Теперь в Сильвио проснулась потребность в благородстве, и выстрел все-таки прозвучал - пуля угодила в картину, висевшую на стене, точно в то же место, куда попала пуля, выпущенная графом, который демонстративно отказался второй раз стрелять в своего соперника.

Этим выстрелом Сильвио подчеркнул, что жизнь графа целиком находилась в его руках, что он не промахнулся бы. А автор этим выстрелом дает понять читателям, что суть мести не в том, чтобы лишить соперника жизни, а в том, чтобы дать тому почувствовать свое превосходство над ним, и насладиться этим чувством.

Начатый, но незаконченный роман Пушкина, являлся по сути первой прозаической пробой поэта, если не считать набросок "Надинька", относящийся еще к лицейскому периоду. Как я уже писал в рецензии на "Капитанскую дочку", Александр Сергеевич находился под впечатлением романов безумно популярного тогда Вальтера Скотта, и пытался создать что-то подобное, опираясь на русскую историю.

Так случилось, что начав работать над романом из петровских времен, Пушкин переключился на тематику пугачевского восстания, так появилась ставшая классикой русской литературы "Капитанская дочка". А "Арап Петра Великого" так и остался недописанным, хотя Александр Сергеевич продолжал периодически возвращаться к нему, последние следы авторской работы относятся к августу и сентябрю 1836 года. Так что, если бы не дуэль на Черной речке, возможно роман был бы закончен.

Следуя традициям Вальтера Скотта, Пушкин разворачивает историческое описание на фоне выбранной семейной истории. Такой историей стала история семьи самого автора, а главным героем - прадед поэта по материнской линии Абрам (Ибрагим) Петрович Ганнибал. Это тот человек, которому русский классик обязан своими курчавыми волосами и африканскими чертами лица. Прадед поэта был сыном абиссинского князя, попавшим в плен к туркам, а затем выкупленный русским посланником, и привезенный в качестве диковинки в Санкт-Петербург. Смышленый чернокожий мальчишка оказался фаворитом царя, который его и крестил, потому и отчество - Петрович.

Те сорок страниц, что именуются сегодня незаконченным романом, написаны фирменным пушкинским языком - четким и лаконичным, с минимум развернутых описаний. В центре сюжета оказывается участие царя в личной жизни любимца, которому он берется утроиться свадьбу с полюбившейся тому дворянкой. Пушкин выбрал очень щекотливую тему, практически революционную- введение в среду родовитого русского дворянства новых лиц из социальных низов.

Ради такой темы Александр Сергеевич даже отошел от реальных фактов, дело в том, что Абрам Ганнибал женился только через 6 лет после смерти императора и его избранницей была не дворянка, а гречанка Евдокия Диопер. С ней был связан дикий скандал, когда Ганнибал обвинил её в прелюбодеянии, когда она родила ему светлокожего ребенка. Именно этот факт, по свидетельству друга автора А.Н.Вульфа, должен был основой сюжета будущего романа: «Главная завязка романа будет неверность жены сего арапа, которая родила ему белого ребёнка, за что была посажена в монастырь».

Дед же Пушкина - Осип Ганнибал и еще 10 детей были рождены во втором браке Абрама Петровича, вот теперь его избранницей стала остзейская дворянка Христина-Регина фон Шеберг, так что насколько Пушкин негр, настолько он еще и немец.

И, конечно же, нельзя не вспомнить о поэтичном фильме Александра Митты "Сказ про то, как царь Пётр арапа женил", где в главной роли снялся... Владимир Высоцкий. Представляю, какой бы визг и шум поднялся бы сегодня в западной прессе, если бы подобный фильм был снят сейчас. Ведь в понимании особо толерантных субъектов - белому человеку играть негра, вымазавшись темным гримом, - великий грех и проявление расизма. А мне кажется, что ничего плохого в том, чтобы талантливый актер смог создать неожиданный образ нет. Высоцкий прекрасно справился с задачей, его Ганнибал получился очень лиричным и вызывающим симпатии.

Из всех повестей Белкина "Метель" самая романтичная, можно даже сказать, что романтизма в ней так много, что количество начинает переходить в качество, и повесть приобретает мистически-фантастическое звучание. В самом деле, сюжет настолько нереален даже для XIX века, что создается впечатление, что Пушкин здесь на самом деле занимался пародированием подобных повестей, где всё разрешается чудесным совпадением, и которых тогда было полным-полно.

Вряд ли Александр Сергеевич стал бы повторяться за кем-то, а вот поиздеваться, поиронизировать, это он мог вполне. Ведь, если вдуматься, то каждая из повестей белкинского цикла не лишена пародийного звучания, так, может, сборник и задумывался как пародийный, потому и издан был под псевдонимом.

В повести, как минимум, два фантастичных узла: в концовке, когда оба главных героя счастливо узнают друг в друге своего супруга, и в начале, когда по ошибке совершается венчание незнакомых людей. Правда, сама ошибка разъясняется тоже ближе к концу повести, но это уже не важно. Причем фантастичность суматошного венчания в спешке даже гораздо фантастичнее случайной встречи "тайных" супругов через несколько лет.

Ладно, Маша находилась в полубессознательном состоянии, но Бурмин-то не мог не понимать, что происходит. А в те времена венчание значило намного больше, чем сейчас. Люди были верующие, и страх перед карой Господней заставлял человека считаться с этим фактом, несмотря на отсутствие каких-либо документов, подтверждающих таинство. Запись-то в церковной книге делалась, но по церковному порядку достаточно было только имен: венчается раба божия Мария рабу божьему Владимиру. Я не нашел в повести имя Бурмина, но судя по всему, его тоже звали Владимиром, ведь священнику он не представлялся, а, если бы имя было другое, то и таинство было бы недействительным.

Вспоминается очень стильный и поэтичный фильм, снятый в 1964 году Владимиром Басовым. В роли Машеньки он снял молодую актрису Валентину Титову, ту, которая через 12 лет сыграет Елену в другой басовской экранизации, теперь уже Булгакова - "Дни Турбиных". Во время съемок "Метели" между режиссером и актрисой разгорелся бурный роман, закончившийся, насчет венчания - не в курсе, но ЗАГСом - это точно.

Запомнились и исполнители мужских ролей. Владимира сыграл восходящая звезда, царевич Гвидон и первый красавец советского кино - Олег Видов, а Бурмина - Георгий Мартынюк, более известный зрителям как Пал Палыч Знаменский - следовать из "Знатоков".

Зима — время перечитывать любимые книги. ''Евгений Онегин'' Пушкина, пожалуй, одна из любимейших книг, более этого произведения я люблю только ''Повести Белкина'' – наслаждение невероятное: простота, мудрость, чистота и легкость слога. С каждым перечитыванием я всё больше и больше люблю Татьяну Ларину. Ох, как же ей доставалось, достаётся и будет доставаться за её слова: ''но я другому отдана и буду век ему верна''...Несовременно, не так ли? Не драйвово, не так ли? Не отчаянно, не так ли? Вот только Татьяна у Пушкина самый законченный, самый цельный, личностный персонаж. Она — личность: от своих девических мечтаний и увлечений Ричардсоном до того последнего разговора с Онегиным. Выросшая в чистоте деревенского поместья, любимая родителями и няней, чувствующая природу, чувствительная и нежная Татьяна, не могла не откликнуться на скучающего и одинокого Онегина — романтический образ рыцаря из английских романов. Её сила и внутренняя цельность позволили ей сделать первый шаг, поддавшись на первое пробуждение чувственности и взрослости - написать невероятно красивое и трогательное письмо Онегину. Она вся как на ладони: открыла сердце и душу — более преданной и прекрасной женщины я не встречала в русской литературе. Но беда Онегина в том, что мелок он душой оказался и сам о себе это знал — самое удивительное, что и Татьяна знала о его неглубокой и черствой душе, она его ''видела'', тем не менее, всё равно любила и всё равно писала. И Онегин ведь увидел, что эта деревенская девочка, воспитанная на романтических английских романах, способна избавить его от пустоты существования и дать надежду на исцеление. Другое дело, что он прекрасно понимал, что и с Татьяной его ждали бы пресыщение и скука:
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле:
Потом уж наводили сон;.

Любовь не переносит неравенства, а Онегин с Татьяной были не равны: Онегин — пуст, Татьяна — наполнена жизнью, даже переполнена. Для того, чтобы обрести Татьяну Онегин должен был найти себя, заполнить те пустоты в душе, что образовались от светской жизни и салонов с пустыми красавицами.

А Татьяна оказалась цельной и сильной личностью и уж если вышла замуж за генерала, то она несет ответственность за своё слово данное у алтаря Богу и мужу. Сцена на балу мне показалась вполне логичной и отказ Татьяны вполне логичен. Почему? Потому что Онегин не понял и не увидел настоящую Татьяну. Ни тогда, когда отказался от ее любви — он увидел восторженную деревенскую барышню, начитавшуюся романтических романов, но не увидел красоты ее души, ее силы, ее глубины, ее нежности. Она тогда для него была диковинным зверьком. Но не увидел он ее и тогда, когда признавался в любви — он увидел яркую, красивую, сдержанную светскую даму, весьма знакомый и привычный для него образ...И опять он не увидел ее души, ее глубины, ее нежности, ее силы... И отказ Татьяны тогда для меня представляется совершенно логичным – она его любит, несмотря ни на что, но принять его любовь - вот сейчас - не может, потому что любит он не ее, а некий образ, который сложился у него непонятно из чего....Но я думаю, что это не конец истории Онегина и Татьяны, а только ее начало. И возможно, потом, через какое-то время у этих отношений будет некое развитие, а возможно и нет...
Возможно,Татьяне следовало бы послушать свое сердце и быть верной своему слову — рискнуть и отправиться с Онегиным, но ее внутреннее чувство собственного достоинства не позволило ей уйти с человеком, который ее так и не понял...
Прекрасная книга, прекрасный образ Татьяны, настоящая энциклопедия русской жизни: великосветской и сельской.

"Бит как швед под Полтавой" - эта идиома прочно укоренилась в русском языке. И что-то мне подсказывает, что появилась она не сразу после битвы, а именно после выхода пушкинской поэмы. Ведь первое её обнаружение в печатных изданиях относится к 1853 году, когда вышли "Пословицы русского народа" под редакцией Владимира Даля. В этом издании фраза имела следующий вид: "Пропал, как швед под Полтавой".

Пушкин написал замечательное произведение о виктории русского оружия, о триумфе еще молодого царя-полководца. Зримая кульминация поэмы - сам Полтавский бой, написанный сочным, колоритным слогом, строчки так и учатся сами собой наизусть:

В русской поэзии есть только два равных по силе описания сражения: пушкинское в "Полтаве" и принадлежащее Лермонтову в "Бородино". И хотя размеры у этих произведений разные, они все же воспринимаются как очень похожие друг на друга, и если не знающему наизусть человеку зачитать отрывок, в котором не указано прямо на шведов или французов, вряд ли он быстро и правильно определит автора.

Но, если бы "Полтава", как "Бородино", была описанием только боя, это был бы совсем другой разговор. Но в пушкинской поэме есть еще одна гораздо более весомая по объему тема - тема верности и предательства.

Главным героем, а если вернее, то антигероем, здесь предстает нынешний национальный герой Украины, гетман Войска Запорожского Иван Мазепа. Личность, что и говорить, - неординарная. В историю можно войти по-разному, можно геройствуя, а можно - предавая. Мазепа выбрал второй путь, вот что писал об этом пути русский историк Николай Костомаров, кстати, очень сочувствовавший идее украинства:

Это перед Петром Алексеевичем он льстил и унижался. А чего же унижался, если он герой? Да, вот такие герои нынче в чести, классические образцы продажности. Ну, а главная его заслуга несомненно в том, что он предал "москальского" царя. Сейчас "знающие" историки учат, дескать, радел он за Украину. Радел он, как следует из исследований того же Костамарова и других, каждый раз исключительно за собственный карман и выгоду.

Я не скажу, что во всем исключительно виноват сам Мазепа, есть в этой ситуации и вина царя Петра, надо было тщательнее подходить к подбору кадров. Ведь Мазепа был "человеком" еще голицынской администрации царевны Софьи. Он ведь и гетманом стал только потому, что изрядно заплатил за "выборы" Василию Голицыну, как сам признавался: "11 000 рублей червонцами и ефимками, более трёх пудов серебряной посуды, на 5000 рублей драгоценных вещей и три турецких коня с убором". О це добре, может за то его сейчас чтут в незалежной, что положил он ту дивную традицию золотых батонов и унитазов?

Анатомию предательства Мазепы и исследует Пушкин в своей поэме. Автор четко определяет свое отношение к этому "действующему лицу", он напишет о Мазепе, что в нем нет «ни одного доброго, благосклонного чувства! ни одной утешительной черты!» Изменник в трактовке Пушкина подл, жаден, злопамятен, эгоистичен и низок. И, будучи таким в принципе, он таков и в политике (предает того, кому присягал), и в любви (предает ту, которой клялся). Предатель он во всем предатель - главная мысль Александра Сергеевича.

Подлость всегда сопричастна предательству, не может честный человек требовать от той, кого любит, выбора между собой и отцом. Как похоже это на требование отречься от своих родителей, чтобы поехать на какой-то тупой конкурс.

Наказанием за измены было изгнание и скорая позорная смерть, но я почему-то не сомневаюсь, если бы Мазепа не околел сразу после битвы с расстройства, что не угадал, он бы и Карла предал, а как иначе - привычка вторая натура. Скорая смерть также помешала бывшему гетману (вместо него был выбран Скоропадский) получить специально утвержденный для него Петром - Орден Иуды, на который государь не пожалел извести 5 килограммов серебра.

Среди любителей русской классики принято считать, что незаконченная драма Пушкина "Русалка" примыкает к его циклу "Маленьких трагедий". Я тоже отдаю дань такому подходу, написав сегодня рецензии на последнюю из "трагедий", в моем случае - это "Моцарт и Сальери", и на весь цикл, я завершаю день отзывом о "Русалке". Хотя, признаюсь, что считаю такое примыкание искусственным и спорным, да, по форме - так, маленькая объем произведения в стихотворной форме, но есть одно очень важное обстоятельство, которое проводит четкую линию между "Маленькими трагедиями" и "Русалкой".

Драматический цикл, как я уже писал в рецензии, ему посвященной, это такое европейское ассорти, действие каждый раз происходит в разных европейских странах: Испания, Германия, Англия, Австрия, а в "Русалке" - это наша Русь, кроме того, европейские драматические новеллы исключительно романтического содержания, в "Русалке" же преобладают мистические ноты. Да, можно отметить, что они есть и в "Каменном госте тоже, но там они играют символическую роль, а здесь они непосредственная часть сюжета.

Славянская мистика, наполняющая произведение, является ключом к его пониманию. Для начала хочу уточнить, что действие происходит на Руси, на берегу Днепра, но ни словом не оговорено, где именно. Сразу возникает предположение, что речь идет о предместьях Киева, но это не обязательно, с таким же успехом события могли происходить в окрестностях любого княжеского городка на территории современной Белоруси, или российского Смоленска, в любом случае, это - Древняя Русь.

И главный конфликт, который мы наблюдаем, разворачивается между женским и мужским природными началами. Если бы мы были китайцами или японцами, мы могли бы говорить о началах Ян и Инь, но в нашей русской космологии тоже есть подобная пара - Явь и Навь. Где Явь является светлым началом, миром живых и добра, мужским началом, в то время, как Навь - тёмное начало, мир мертвых и зла, женское начало.

В драме сталкивается мужское начало, явленное отцом-мельником и соблазнителем-князем, и женское, представленное дочерью и внучкой мельника. Отторгнутые светлым мужским миром, они уходят в свой навьи тёмный мир, мир женского начала. Можно представить, что так могла отражаться борьба между матриархатом и патриархатом, но, по утверждению большинства историков, матриархата в его классическом виде никогда не существовало, просто в социуме разных народов роль женщины могла очень существенно варьироваться, но до полного контроля племенной жизни никогда не доходила.

Да и само разделение по половому признаку светлого и тёмного мира в пользу мужчин, говорит о том, что идеологические рычаги во все времена находились в твердых мужских руках. Но, ведь можно было подойти к классификации мировых сил и с иными мерками, но первобытных мужчин-идеологов пугала та сила очарования и пленения женской прелестью и беззащитностью, которая часто оказывалась сильнее крепких мускулов, поэтому от неё нужно было как-то защититься.

Славянских русалок не следует путать с европейскими сёстрами. Сегодня мы под влиянием сказок Андерсена и мультиков Диснея, представляем русалку - девой с рыбьим хвостом, однако славянские русалки хвостов не имели, у них были обычные ноги, надо полагать - красивые. Обитали они далеко не всегда в водоемах, часто их можно было встретить в злаковых полях, и даже в лесу на деревьях, вспомните у того же Пушкина строчку из вступления к "Руслану и Людмиле".

Были они, как я уже говорил выше, представительницами мира мертвых, добра от них ждать не приходилось, любимым их занятием было защекотать свою жертву, в которую они выбирали, как правило, молодых и здоровых мужчин. Позднее сформировалось убеждение, что в русалок превращаются утопленницы, такие же, как героиня пушкинской драмы. А вот в некоторых славянских источниках есть указания на то, что русалка - это дева-птица.

Такой неожиданный выход в птичий мир позволяет несколько иначе взглянуть и на отца главной героини - сумасшедшего мельника. Он предстает перед князем, утверждая, что он - ворон. Это совершенно не случайный образ, в славянской мифологии ворон - символ смерти и несчастья, посредник между царством мёртвых и живых. Еще считалось, что в ворона после смерти оборачивается душа злого человека. Старый мельник, своим эгоизмом подтолкнувший дочь к переходу в мир Нави, несет за это ответственность, утратив разум, он переходит под опеку внучки, порождения навьего мира, таким образом он частично принадлежит миру живых, частично - миру мёртвых, действительно выполняя роль посредника между мирами.

Поэтому встреча князя с отцом-вороном ничего хорошего ему не сулит. Пушкин так и оставил свою драму недописанной, Даргомыжский, когда писал либретто к собственной опере, оформил концовку строго в соответствии с представлениями о Яви и Нави, и с определяющей ролью ворона - в финале оперы князя сталкивает в Днепр именно мельник.

Очень неоднозначное произведение в багаже творческого наследия нашего великого классика, с одной стороны - непритязательный анекдот, с другой - чувствуется, что написано это неспроста, и, возможно, здесь стоит поискать некий не очевидный смысл.

Для начала нужно определиться, что Коломна, фигурирующая в названии поэмы, это не подмосковный городок, а один из исторических районов Санкт-Петербурга, носящий такое же название. Здесь, в одном из столичных районов, и разворачиваются события, описанные поэтом.

Поэма написана во время самого плодотворного пушкинского периода - Болдинской осени. Известна даже точная дата окончания - 10 октября 1830 года, так что сегодня исполняется ровно 190 лет с того дня. В это время среди определенной части столичных читателей и литераторов стали ходить слухи, что, дескать, Пушкин исписался и талант его уже не тот. Возможно, в пику таким домыслам и была задумана поэма, предназначение которой было посмеяться над теми, кто ждет от гения нового шедевра.

Такое впечатление, что Пушкин взялся за "Домик в Коломне" в первую очередь ради того, чтобы поточить технику, поупражнявшись в сочинении октав. Потому он и выбрал легкий анекдотичный сюжет, который сам по себе не достоин большего, чем средних размеров стихотворения. Но Пушкин умудряется сделать из него поэму, превращая читателя в заложники, либо совсем не развивающейся, либо развивающейся крайне медленно интриги.

Посудите сами, поэма состоит из 40 октав, из них первые 12, а это без малого треть всего объема, посвящены размышлениям о самой строфе, которой написан "Домик" - об октаве. Затем, на протяжении следующих 15 октав, автор рассказывает о благочинном питерском семействе в составе вдовы и её дочери по имени Параша. Да, Параша из Коломны, так и тянет вспомнить известную песню: "Девушка Прасковья из Подмосквья", но мы уже знаем, что Коломна у нас не та, да и песни такой в те времена еще не было.

С 28 октавы начинает происходить какое-то действие, умирает старая кухарка Фёкла и на протяжении трёх следующих октав Параша ищет замену почившей в бозе. В 31 октаве появляется она - новая кухарка Мавра. И далее, на протяжении 8 следующих октав, разыгрывается действие, ради которого всё и затевалось: неожиданно вернувшаяся домой вдова застает Маврушу за бритьём - о, ужас! кухарка оказалась мужчиной.

Маврушка-то сбежала, а вот вдова, попавшая в анекдот, так и не догадалась, зачем было какому-то мужчине притворяться женщиной. Конечно, живи вдова в наше время, она могла бы заподозрить новую кухарку в принадлежности к трансвеститам, но в те времена люди в целом были много здоровее, и таких изысков не могли даже предположить. А вот то, что дочь Параша покраснела, когда услышала о художествах кухарки, позволяет читателю проявить большую догадливость, нежели вдовствующая матушка.

А две последние октавы посвящены морали, а вернее - антиморали, которую Пушкин формулирует так:

Хотя, можно еще кое-что выжать. Например, то, что поэма носит явный ироничный и даже пародийный характер, приспосабливая романтический инструмент - октаву - к бытовым зарисовкам и анекдотичным ситуациям, отдающим пошлостью. И в плане вырождения таланта Пушкина её можно трактовать двояко: с одной стороны как легковесное подтверждение оного вырождения, а с другой, как искрометную потеху над теми, кто всерьёз обсуждает такую возможность. И время показало правоту второй точки зрения.