Собрание сочинений в 40 томах. Том 6. Убийство в доме викария. Смерть в облаках. Рассказы.

— А теперь, как мне сказали, Сюзанна Хартли Напье всем говорит, что Летиция жутко невоспитанная.
— На твоем месте я бы не обращал на это внимания, — сказал я.
— Тебе легко говорить, а я… — Голос у него прервался от волнения. — Я… Я ради нее готов на все.
— Очень немногие из нас могут сделать хоть что-то для другого человека. Как бы мы ни старались, это не в наших силах.
— Лучше бы мне умереть, — сказал Деннис.
Бедный малый! Эта полудетская любовь всегда протекает как острое заболевание. Я не позволил себе сказать ни одной банальной и поучительной фразы, которые так и просятся на язык, — это только разобидело бы его вконец. Я просто пожелал ему спокойной ночи, и мы разошлись.

Не стану утверждать, что когда-либо испытывал особую симпатию к мистеру Рэймонду Уэсту. Я знаю, что его считают прекрасным прозаиком, а стихи принесли ему широкую известность. У него в стихах нет ни одной заглавной буквы; как я понимаю, это основной признак авангардизма[26]. Все его романы о пренеприятных людях, влачащих неимоверно жалкое существование.
Он по-своему, несколько покровительственно, любит «тетю Джейн», которую часто прямо в глаза зовет «Пережиток».
Она слушает его разглагольствования с весьма лестным вниманием, и, хотя у нее в глазах иногда мелькает насмешливый огонек, я уверен, что он никогда этого не замечает.

— Похоже на Летицию, — сказал Деннис. — Она и не могла оставить свой желтый беретик здесь в среду. Она в нем пришла на теннис в четверг.
— С нее станется, — заметил я.
— Никогда не помнит, куда что бросила, — сказал Деннис с совершенно необоснованной, на мой взгляд, нежностью, словно тут было чем гордиться. — Теряет с дюжину вещей каждый день.
— Необычайно привлекательная черта, — произнес я.
Но Деннис не заметил никакого сарказма.
— Да, она очень привлекательна, — сказал он, глубоко вздохнув. — Ей все время делают предложения, она сама мне сказала.
— Если это происходит здесь, предложения незаконные — у нас нет ни одного неженатого мужчины, — сказал я.
— А доктор Стоун? — сказала Гризельда, глаза у нее так и искрились лукавством.
— Верно, он приглашал ее позавчера посмотреть на раскопки, — сказал я.
— Как же иначе? — сказала Гризельда. — Она очень привлекательная, Лен. Даже лысые археологи это чувствуют.
— Жутко сексапильная, — изрек Деннис с видом знатока.

— Да не в том дело, — сказала Гризельда. — Никому она пока не нужна. И никто ее у нас никогда не переманит, не беспокойся. Дело в ее оскорбленных чувствах. Она очень близко приняла к сердцу, когда Летиция Протеро сказала, что она плохо вытирает пыль.
Гризельда часто поражает меня неожиданными заявлениями, но это оказалось настолько неожиданным, что я даже усомнился в его истинности. Никто на свете не заставит меня поверить, что Летиция Протеро снизошла до того, чтобы входить в наши домашние дела и попрекать нашу служанку за неряшливость. Это было совершенно не в духе Летиции, так я и сказал Гризельде.
— Не усматриваю ни малейшей связи между Летицией Протеро и нашей пылью, — сказал я.

Возвратившись домой, я угодил в эпицентр домашней трагедии.
Гризельда выбежала в холл со слезами на глазах, увлекла меня в гостиную и сказала:
— Она уходит.
— Кто уходит?
— Мэри. Она уже предупредила.
Честно говоря, я не видел в этом сообщении ничего ужасного.
— Что ж, — сказал я, — придется нанять другую прислугу.
По-моему, это был совершенно естественный ход мыслей. Когда одна прислуга уходит, вы нанимаете другую. Я не понимал, почему Гризельда смотрит на меня так укоризненно.
— Лен, ты — бессердечное существо. Тебе все равно.
Вот этого я бы не сказал. Напротив, я чувствовал, что сердце мое встрепенулось от радости при мысли о том, что кончится эра подгорелых пудингов и недоваренных овощей.