The Blade Itself

– Зачем ты это сделала? – Юлвей показал вниз на мертвое тело. – Чего ты хочешь?
– Отмщения, – резко выплюнула она.
– Отмщения всем подряд? Всему народу Гуркхула? Каждому мужчине, женщине и ребенку?
– Всем!
Старик оглядел валяющиеся вокруг трупы.
– Тогда ты, должно быть, очень довольна сделанной работой.
Она растянула губы в вымученной улыбке.
– Да.
Однако она не была довольна. Она не могла даже вспомнить, на что похоже это ощущение. Собственная улыбка казалась ей странной, неестественной и кривобокой.
– И отмщение – это все, о чем ты думаешь каждую минуту каждого дня? Это твое единственное желание?
– Да.
– Причинить им боль? Убить их? Покончить с ними?
– Да!
– И ты ничего не хочешь для себя?
Она помедлила и переспросила:
– Что?
– Для себя. Чего хочешь ты?
Она с подозрением уставилась на старика, но ей в голову не пришло никакого ответа. Юлвей печально покачал головой:
– Сдается мне, Ферро Малджин, ты осталась той же рабыней, какой была. И какой, видимо, останешься всегда.

– Они поймают тебя, – сказал старик. – Поймают и перебьют тебе ноги молотами на городской площади, чтобы ты никогда больше не смогла убежать. А потом тебя разденут догола и с выбритой головой проведут по улицам Шаффы, посадив задом наперед на осла. Люди будут выстраиваться вдоль улиц и кричать тебе оскорбления.
Она нахмурилась и посмотрела на него, но Юлвей не остановился.
– Они посадят тебя в клетку перед дворцом. Ты будешь сидеть там и жариться на горячем солнце, пока не умрешь с голоду. А тем временем добрые горожане Гуркхула будут дразнить тебя, плевать и швырять навоз через прутья решетки. Возможно, они напоят тебе мочой, если повезет. А когда ты наконец умрешь, они оставят тебя гнить, и мухи сожрут тебя кусок за куском. Тогда все другие рабы увидят, на что похожа свобода, и поймут, что им лучше жить так, как они живут сейчас.
Ферро это надоело. Пусть приходят солдаты, а вместе с ними едок. Она не умрет в клетке. Она перережет себе глотку, если дойдет до такого.