The Hill of Dreams

Меня когда-то поразила байка о том, как в графстве Мейо рабочие воспротивились строительству каменной ограды, узнав, что она будет проходить по территории т.н. «форта фей». Это в пятидесятых годах. Двадцатого века. Чиновники, вынужденные пойти на изменение проекта, вздыхали — мол, сегодня мы признаем права фей, а завтра они потребуют назначить им пособие!

По-моему, желание местных жителей защищать достояние маленького народца лишь отдаленно связано с «исторической ценностью», «осквернением» или представлением, будто «феи накажут». Но как ещё могли они донести пережитый психогеографический опыт до тех, чей ежедневно повторяющийся маршрут исключает всякую возможность попадания на территории запретные, отверженные? Их счастье, что не попадут: Люциан Тейлор, канонично задремав в стенах древней крепости, возможно, так и не смог ее покинуть, — даже сменив провинцию на Лондон. «Быть может, подменыш спустился с холма и бродит теперь по земле?» Эдакая тёмная сторона поговорки о «вывезти девушку из деревни».

«Холм грёз», ввиду автобиографичности и отсутствия сюжета как такового, весьма заметно отстоит от мейченовских tales of horror, но в целом это та же история, что в «Белых людях» — история человека, чьи фантазия и интуиция повели его по «влажному пути» — не в смысле «скользкой дорожки», конечно, — поскольку герои Мейчена, хоть и ощущают свое пребывание «во зле», на взгляд постороннего ничем особенно предосудительным не занимаются — порхают да мечтают, да декаденствуют, да деградируют. Освежив в памяти Головина, можно процитировать: «Люди, которые устремляются по влажному пути, ничего не надеются найти... „Влажным“ путем люди идут, зная, что в их человеческой композиции есть та самая, никаким огнем не сожженная, никакой водой не растворенная золотая частица... Это путь погружения в мать-природу, в матку... Ни к чему, кроме абсолютного отчаяния и белого снега, человек, идущий по „влажному“ пути, не приходит». (У кого в памяти еще жив великолепный финал «Белых людей», может задуматься, чем столкновение со снежной белизной кончилось для героини — а заодно и посетовать на то, что Головин, немало внимания уделив Лавкрафту, о его предшественнике почти не упоминал). Кстати о Лавкрафте: несмотря на очевидную преемственность, очень бросается в глаза различие, — герои ГФЛ, при всех своих поэтических наклонностях, не могут сосуществовать с запредельными мирами в такой же тревожной гармонии, как герои Мейчена.

Не с появлением фавнов и демонических женщин заканчивается реальный мир для Люциана, и не с погружением в бесконечные синестетические переживания, — он заканчивается тогда, когда герой начинает думать о «that stranger — himself» как об «a dead boy — himself».

Это история молодого человека по имени Люциан, очень эмоционального и впечатлительного. Еще в детстве Люциан решил, что он особенный, что он духовно и нравственно возвышается над толпой. Решив задействовать свое богатое воображение, юноша решает стать писателем, для чего покидает родной дом и пожилого отца в Уэльсе и устремляется в Лондон на поиски славы и вдохновения.

Произведение Артура Мейчена "Холм грез" является откровенным графоманским бредом. Вероятно, его смысл в том, чтобы показать муки творчества, но увы, основные муки ждут читателя. Практически полное отсутствие сюжета, главный персонаж, вызывающий в лучшем случае недоумение, в худшем - неприязнь, но уж никак не сочувствие, на которое, видимо, рассчитывал автор. Бесконечные повторы, нескончаемые описания природы, пространные пересказы снов и галлюцинаций Люциана - все это делает книгу практически нечитабельной. Из чистого упорства я дочитала до конца, но уже где-то после половины просто сканировала глазами текст, пытаясь выхватить хоть толику смысла из текста. Наверное, найдутся люди, которые будут восхищаться декадентско-макабрической красотой этого романа. Боюсь, практически любая ахинея способна обрести своего преданного почитателя. Я же с мистером Мейченом завязала.

Свершилось! Я наконец могу сказать этой книге прощай. Произведение крайне странное для меня. Я честно старалась уцепиться за что-то, вспомнить хоть маленький плюсик в книге, но не получается. Она не моя книга, а я не ее читатель. "Холм грез" дался мне очень тяжело, повествование тянулось, как жевательная резинка, эта стертая граница реальностью и фантазиями, перегруженные описания, главный герой, которому не получается сопереживать.
Если вы любитель действий - смело обходим стороной это произведение.
Вот так мы с ней и расползлись, она в одну сторону, я в другую

Прочитано в рамках Флэшмоба 2012

Не знаю, какую мысль вкладывал в роман Мейчен, на мой обывательский взгляд получилась история про то, что писатель, который не занимается ничем кроме дроча на свои фантазии и по сути полностью оторван от реальной жизни — в тупике, и книжки, на самом деле, так не пишутся. Мб эту мысль можно было выразить проще, не насыщая книжку описаниями душевного мира ГГ (главгерой, кстати, неприятный, если по началу ему сочувствуешь, то после эпизода со щенком уже чисто бе — строит из себя, а сам ничем не лучше тех, кого осуждает), а может и не эту вовсе мысль Мейчен пытался выразить, нно. Описания эти, к слову, да и вообще язык книги очень красивые, хотя местами мутные, а последняя глава вообще производит впечатление откровенной мути, как будто автору срочно надо было сдавать книгу в издательство и он не очень запаривался с тем, каково читателю будет через неё продираться. Финал, в принципе, более менее расставляет все по местами, но все равно бе. Ставлю четверку: до пятерки не дотягивает, но столь детальные и красивые описания внутреннего мира творческой натуры с претензией на “йа весь такой непонятый, а эти, вокруг — свиньи приземленные” нечасто встретишь. Не жалко, повторюсь, ни сколечки.

У "Холма грез" были все шансы мне понравиться.
Я действительно люблю литературу с привкусом сентиментализма. Люблю флер готики в описаниях города и природы. Люблю героев, выделяющихся из окружения и страдающих от этого. Люблю чувственность, жизненные перипетии, эстетику страдания.
Мне было интересно читать первые три главы.
А потом я поняла, что книга похожа на овсянку. Мерзкую овсянку. Изначально сваренную на воде в какой-то замызганной кастрюльке, перемешанную с приторным старым вареньем. Пока она горячая и ты голодный, ты будешь есть. Как только каша остынет, она застрянет в горле отвратительным комом, и тебе захочется только запить ее чем-нибудь поскорее и выбросить.
Мне кажется, что мы с Мейченом просто не нашли общего языка. Приятно читать ту книгу, в которую глядишься, как в зеркало, и думаешь: батюшки, я не одна! Странно быть молодой и социально успешной девушкой, а в зеркале видеть мужчинку средних лет, испытывающего дикий дискомфорт от своей сексуальной неудовлетворенности. Спасибо, такие метаморфозы не по мне.
Единственный, кто в "Холме грез" достоин внимания, это Тейлор-старший. Старик, ей-богу, не заслужил.

…Это были прекрасные, колдовские слова, зачаровавшие Луциана, словно древняя песня.
Вспомните то время, когда вы были ребенком и весь окружающий мир представлялся вам сказочной страной. Мечты были реальны, а взрослые казались слишком глупыми, чтобы увидеть волшебство в обычных, непримечательных вещах.
Луциан Тейлор, подобно истинному мечтателю, жил в своих иллюзиях и не спешил исследовать реальный мир. Когда же судьба преподносила ему испытания, он безмолвно сносил их, как пленник сносит пытки, но никогда юноша не пытался бороться в ответ. Вместо этого он уходил в свой придуманный мир и возвращения стали даваться ему все труднее и труднее.
Мистер Мейчен рассказывает о потерянной мечте, о нежелании принимать этот мир, о способности прятаться в «раковину», об иллюзиях, а точнее, о крахе этих самых иллюзий.
Открывая «Холм грез», я думала, что это история о любви. Что это – старинная волшебная сказка, написанная на новый лад. Оказалось, что «Холм грез» - это история человека, который хотел стать волшебником и написать добрую, искреннею легенду о всемогущей любви. По иронии судьбы, ему помешали его же собственные фантазии и мечты.
Мечтать – опасно. Еще опаснее – предавать свою жизнь ради иллюзий. Наверное, прежде всего этому учит нас автор, хотя, на мой взгляд, тема «маленького человека» здесь сквозит отовсюду. Можно ли винить социальное окружение в бессердечности и малодушии? Отчасти да, потому что именно социум, сложившийся вокруг Луциана отворачивается от него в самые трудные моменты. Можно ли осуждать самого Тейлора-младшего за то, что он ни к чему не стремится? Определенно да, так как мы сами ответственны за сделанный выбор и если ты хотел построить кирпичную стену, а выбрал каменную кладку, то кого, кроме себя винить?
Это сложная книга, она сама похожа на сон, который мы часто видим, но не можем запомнить. В ней нет чудовищ, нет страшных предзнаменований, но есть пугающая пустота – когда ничего не происходит, но от этого делается жутко и мерзко.
Помимо всего прочего, это очень кропотливая, замечательная во всех отношениях работа. Просто потому, что у этого произведения необычайно волшебный слог; каждое слово пронизывает особое мрачное колдовство, я бы рекомендовала «Холм грез» для прочтения только из-за одного лишь слога. Насколько красиво, легко и ювелирно составлены главы, я еще ни у одного писателя не встречала столь поразительно яркие описания окружающего мира. Словно глоток чистой родниковой воды в засушливый жаркий день; читается произведение очень быстро и плавно, и сразу же представляется Англия прошлого века с ее деревенскими садами, улицами, пахнущими яблоками, старыми разрушенными зданиями. Англия с безукоризненными манерами, белыми манишками и табаком в длинных мундштуках. Англия с высокими дубами, пылающими закатами, виноградными гроздьями и терпким запахом сидра.
Воистину, удивительно видеть какие трансформации выделывает автор с текстом и сюжетом: кажется, и минуты не прошло, а маленький Луциан уже вырос и мечты его уводят нас от реальной жизни в жизнь иллюзорную. Неспешно плывет вязь описаний древних мифов и легенд, и вдруг – бешенный всплеск – и мистер Тейлор ждет нас в Лондоне, волнуется, мнет дешевые страницы, пачкает руки чернилами. Целая жизнь разворачивается в одно мгновение сквозь призму изображения лесных просторов, старой цитадели и коварного вина.

Что хорошего: безумно красивые описания природы, зданий; исторические аллюзии. Произведение заставляет думать.

Что плохого: думы, в основном, пессимистические. Произведение-безысходность, будьте внимательны к этому фактору.

Вывод: прочитать для истории можно и можно даже очень. Но – под настроение. И лучше – днем.

Оценка: 3,5 из 5.

Конец XIX века в мировой истории, как известно, – критический период. Человечество готовилось вступить в новый век, его изобретения всё больше рвались вперёд, вызывая чувство отчуждения и страха у общества, непривыкшего к яростным скоростям прогресса. В искусстве это время преобладания традиции неоромантизма – в живописи появляется и укрепляется импрессионизм, а в литературе формируется жанр ужасов. Артур Мейчен, наряду с Говардом Лавкрафтом, Эдгаром Алланом По (это самые известные), и другими талантливыми писателями, выступили основоположниками и яркими представителями этого жанра.

Главной отличительной чертой Мейчена среди писателей является его участие в продолжении британской литературной традиции, о чём он не перестаёт напоминать в своих отсылках к романистам и их произведениям. В его работах также есть элементы, которые в воображении любого человека связаны с Великобританией. Нет, не «фиш энд чипс» и «файв о клок», а мирные, и милые каждому сердцу окраины графств, с потрясающей природой, воспетой ещё сёстрами Бронте и Джейн Остин в душещипательных, «женских» романах. Название романа, о котором здесь пойдет речь, заранее готовит читателя к тому, что его ожидает путешествие по миру, в котором природа и воображение существуют в тесной связи.

Сюжет знакомит нас с юношей по имени Луциан, счастливым (на самом деле не очень) обладателем богатого воображения, который является прототипом Мейчена. Читатель знакомится с мистическими образами, возникающими у героя, порождёнными то ли его сознанием, то ли окружающей реальностью. Нас окунают в мир пантеизма – пространство, где душа, в поисках Бога, растворяется в естественной среде. Эта связь природы и человека подмечается в прекрасном авторском слоге. Мы, по следам героя, оказываемся в сосновом лесу, в вересковой пустоши, чувствуем запах можжевельника, вкус яблочного сидра. В голове персонажа создаётся собственный фэнтези-мир, состоящий из этих моментов, в котором его натура трансформируется. Обращение к кельтской мифологии, живой, не замкнутой в рамках обрядовости, позволяет герою отстраниться от реального мира, который представляется ему пошлым, неискренним, а зачастую жестоким и пугающим. Поэтому герой выбирает побег. На холм, где можно грезить, не думая ни о чём. В реальность, созданную книгами, в которой он сам может выступать в роли творца.

Это произведение о долгом пути героя к написанию идеальной, главной книги его жизни, в которой каждый сможет напрямую, полностью и без остатка, прочувствовать то, что испытал автор. Юноша ищет магию слов и письма, с каждой главой всё больше отдаляясь от реальности, пускаясь в размышления о городе и его окраинах, а также обращаясь к тем силам, которые Фрейд назвал Эросом и Танатосом.

В романе нас окружают постоянные переходы из воображаемого в реальный мир героя, заключённые в слоге, в плавном ритме. Плутаешь за автором, суетишься в ворохе его воспоминаний и чувств, где самые яркие моменты повторяются вновь и вновь — как будто плаваешь в омуте человеческой памяти.

Эскапизм, обитающий в этом произведении повсюду — выражение страха перед изменениями человека, его манерностью и искусственностью, которую создают, и с которой живут люди. Страх перед местами обитания, где солнечный свет становится искусственным. Спасительный побег свойственен и нам — мы обращаемся в искусство прошлого, в реконструкции, ради переосмысления и поиска нового, в те моменты, когда современность удушает и начинает терять смысл.

Очень неоднозначное впечатление произвела на меня эта книга. Казалось бы, еще одна трагическая история маленького человека, который агонизирует в своем собственном мирке, сплошь пронизанным никчемностью, жалостью и потугами собрать воедино пазл, из кусочков которого состоит окружающий мир. Но герой безнадежно слаб, поэтому любовь к миру оборачивается его непониманием и попыткой уйти в свой собственный, созданный человеком, а, значит, уже не имеющий ни единого шанса. И не потому, что люди не умеют создавать миры, а потому что предпосылки у гг шаткие- страх и разочаровние. Страх и разочорование в руках неуверенного труса не могут служить надежным фундаментом. Хоть и не лишены некого мрачного, завораживающего романтизма.
Повествование о Луциане- сапожника без сапог- начинается весьма заурядно. Первая половина романа прошла мимо меня будто в бредовом сне. После неприятного литературного инцедента, молодой человек пытается написать книгу, в которую хочет вложить душу. Мечется туда-сюда, а по сути топчется на месте. И все в том же духе. Проснуться же меня заставил эпизод с убийством щенка. И не только потому, что насилие над животными является для меня личным табу, но и потому что я наконец-то обратила внимание на то, как говорит автор, а не только на то, что он говорит: "он облизывал руку, которая затягивала петлю". Эта реплика стала первым гвоздем, вбившимся в мое сознание. С этого момента я стала внимательней. И что в итоге открывается взору читателя: трагедия маленького человека, так и не сумевшего вырасти. Пустота с толикой умершей надежды, смиренное равнодушие. О, это поистине страшно. Холод тепла. Как будто толпа забивает насмерть ногами улыбающегося человека, даже не пытающегося сопротивляться, бороться, выживать. Вот какое послевкусие оставил по себе Луциан. А в довершение излюбленная Мейченом риторическая концовка- что же произошло на самом деле? Магические грезы или суровая реальность? А может все-таки пограничное состояние- ироническое безумие? Тебе решать, читатель, суди сам.

Ужасно нудная история о человеке, который стремился написать книгу-шедевр, но никак не мог выдавить из себя чего-то стоящего. И вот этот несостоявшийся писатель, отвергнутый людьми, выдумывает свой собственный мир, в который уходит с головой.

Книга до безобразия перегружена описаниями природы. В конце концов, я быстро пробегала их глазами, потому как иначе прочитать это скучное повествование невозможно.

Сам герой - слабый юноша, которому вроде как надо сочувствовать, но из-за тягучего повествования, прилипающего к зубам, делать это крайне сложно. Большую часть времени Люциан либо пребывает в грёзах и фантазиях, либо жалуется на свою судьбу, обзывает всех тварями и отчаянно пытается найти вдохновение для своей книги.

Автор хотел показать тонкую натуру, стремящуюся сделать что-то стоящее для искусства, а не тупо писать популярные книжонки и зарабатывать на этом деньги. Он пытался выразить красоту мира, открытую лишь творческим людям, когда как остальные, приземлённые, этого совсем не замечают, погрузившись в будничное существование, сплетни и заведённый порядок приличий. Но преподнесено это так тягомотно, что за нагромождением описаний смысл теряется.

Наверное, книга отнесена к жанру ужасов потому, что читать эту пресную монотонную канитель действительно страшно! Страшно, что свихнёшься от скуки вместе с героем и пойдёшь бродить по полям, чтобы разогнать тоску, попутно описывая каждую встречную травинку да соринку.