Эта странная жизнь

Любая вера находит поклонников. А уж если она побеждает, то у неё появляется множество ревнителей.

Все учёные связаны между собой. Не будучи лично знакомы, они тем не менее знают друг о друге многое.

Прикосновение к тайне - самое прекрасное и глубокое из доступных человеку чувств. В нём - источник истинной науки. Тот, кто не в состоянии удивиться, застыть в благоговении перед тайной, всё равно что мёртв.

Нельзя относиться всерьёз к своей персоне. Конечно, есть люди, которые считают, что всё, что делается с серьёзным видом, - разумно. Но они, как говорят англичане, не настолько умны, чтобы обезуметь. На самом же деле, чем глубже проблема, тем вероятнее, что она будет решена каким-то комичным, парадоксальным способом, без звериной серьёзности...

Непросто было соревноваться с молодыми. На классиков они смотрели с тайной улыбкой жалости. Они знали больше, чем покойные лауреаты Нобелевских и прочих премий. Им были известны их ошибки, несовершенство их методик. Приборы старинные, примитивные. Классики — значит, освоенное, устарелое. Наука — это не музыка и не литература.

Он взламывал правила, пугал, от него веяло дикостью, и это тянуло к нему. Он был как зубр среди медлительных волов, среди домашнего стада; зверь эпохи двадцатых годов, о которой они знали меньше, чем о декабристах.

Из всех возможных занятий наука была самым невыгодным. Научная работа не давала ни пайков, ни денег, ни славы. В науку в те годы шли немногие. Мало сказать бескорыстные, вдобавок еще - чудаки. Или чудики. От этого и укрепился образ отрешенного, одержимого своей наукой, своими букашками, пробирками, формулами отшельника. В науку шли ради самой науки, исключительно подчиняясь древнему, невесть зачем возникшему инстинкту любознательности.

Вчерашние победы ничего не значили. Побеждать надо было сегодня. Каждый раз - сегодня.

Чтобы взрослого человека, да еще считающего себя ученым, заставить думать - легче кошку выдрессировать.