Назад в Лабиринт

У тебя хватило мужества вернуться в это ужасное место — ради чего? Ради честолюбия? Ради власти? Нет, ты пришел ради любви. Лабиринт боится. Но не меня. Он боится тебя, Эпло. Ты принес сюда единственное оружие, с которым он не умеет бороться.

На следующее утро Эпло проснулся здоровым и отдохнувшим. Он долго лежал без движения, прислушиваясь к звукам Лабиринта. Он ненавидел его, когда был заперт здесь, как в тюрьме. Лабиринт отнял у него все, что он когда-то любил. Но тот же Лабиринт дал ему все, что он когда-то любил. Только теперь он осознал это, только теперь смог это признать.

Эпло посмотрел на собаку, бегущую рядом с ним. Она спасла когда-то ему жизнь, но ему не пришло в голову дать ей имя. И только когда он прошел через Врата Смерти, побывал в мирах меншей, он осознал, что существуют имена, научился думать о каждом, с кем общался, как об отдельном существе — важном, отличающемся от других, неповторимом.

Женщина — как понял Эпло, руководитель охотничьего отряда — приблизилась к нему и пошла рядом. Она сгорала от любопытства. Эпло видел бесчисленные вопросы, искрами вспыхивающие в ее карих глазах. Но она не произносила их вслух. Право расспрашивать незнакомца, даже самого незнакомого из незнакомцев, принадлежало предводителю племени.

Они уже почти достигли опушки леса. Остановившись, она искоса взглянула на него.
— Тот Эпло, которого я знала, бросил бы его.
Что она хотела этим сказать? По ее тону невозможно было определить. Может быть, это была скрытая похвала?
Или осуждение?

Какие-то силы помогают нам, пытаются нас спасти. Надежда есть. Даже если у нас нет ничего больше — надежда есть.

Он пытался отогреть ее душу, заставить ее открыться. Но она заслонилась от него, преградив ему путь.

— Все равно что в тюрьме, — сказала Алеата, оглядываясь вокруг на зеленые стены живой изгороди с их неестественно острыми углами, прямыми и резкими. — Только в тюрьме все-таки лучше. Из каждой тюрьмы есть хоть какой-то шанс убежать, а здесь — никакого. Некуда бежать, кроме того же самого места. Не с кем видеться, кроме как все с теми же узниками. И так каждый день… годами. Надоедая друг другу, пока все не превратятся в буйнопомешанных.

Мейрит была испугана, но полна решимости. Возможно, она шла вперед потому, что не могла идти назад.

— Много лет назад его народ воевал с нашим. Мы потерпели поражение, а они победили.
— Нет, — мягко и печально поправил Альфред, — никто не победил.
— Во всяком случае, они заперли нас в этой тюрьме. А потом ушли — искать тюрьмы для самих себя. Так ты бы это объяснил, Альфред?