Золотой Храм

Шлюхи отдаются клиентам, не испытывая к ним любви. Им наплевать: будь ты старик, бродяга, раскрасавец или кривой, – да хоть прокаженный, если это у тебя на роже не написано.

Но штука в том, что не существует личного, индивидуального  сознания. Это – море, поле, одним словом, общее условие существования человечества.

подлинным его Храмом было не тренированное тело, а книги – многие десятки томов, образующие конструкцию не менее причудливую и поражающую воображение, чем старый киотоский храм

Булка и я. Какая между нами связь? Каких бы высот ни достигал мой дух, готовясь к Деянию, вечно заброшенный и одинокий желудок все равно потребует своего. Собственные внутренности казались мне облезлым, прожорливым псом, не желающим слушаться хозяина. О, как отчетливо я сознавал: душа может сколько угодно стремиться к возвышенному, но эти тупые и скучные органы, которыми набито мое тело, будут стоять на своем и мечтать о пошлом и обыденном.

Если ты испытываешь к человеку какие-то чувства, думал я, ты вправе рассчитывать на ответную реакцию – не важно, любовь это будет или ненависть.

– И что же, тебя совсем не тревожит будущее? – спросил я его. – Ты ни о чем не мечтаешь? – Нет. Тревожься – не тревожься, мечтай – не мечтай, что от этого изменится?

Почему я должен перестать быть собой и превратиться в это самое другое?

«Я был хилым, болезненным ребенком, самым что ни на есть последним во всех мальчишеских играх и забавах. Это да еще мое врожденное заикание отдаляло меня от других детей, развивало замкнутость и любовь к уединению.»

эпитетов, которыми Мисима наградил смерть, столько, что они могут стать темой специального исследования

он жаждал лишь подходящей декорации для самоубийства.