Ваша оценкаЦитаты
- Аноним21 апреля 2020 г.
Он еще мог быть великим, но от сознания этого бой быков уже не становился, как прежде, счастьем.
298 - Аноним21 апреля 2020 г.
— Один бык бежал по кругу и перебрасывал всех через барьер.
— Человек двадцать унесли в лазарет, — сказал Майкл.
— Ну и утречко! — сказал Билл. — Полиция то и дело забирала самоубийц, которые так и лезли прямо на рога.2249 - Аноним21 апреля 2020 г.
— Слышали? Muerto! Умер. Он умер. Рог прошел насквозь. Захотелось весело провести утро. Es muy flamenco.
— Печально.
— Не вижу, — сказал официант, — не вижу в этом ничего забавного.Es muy flamenco - это уже слишком.
2242 - Аноним21 апреля 2020 г.
— Что-нибудь случилось во время encierro?
— Я всего не видел. Один из толпы серьезно ранен. (...).
— И все ради спорта. Ради забавы.Encierro - прогон быков из корраля в цирк.
2221 - Аноним21 апреля 2020 г.
Я встал. Голоса их доходили до меня откуда-то очень издалека. Все казалось каким-то скверным фарсом.
2220 - Аноним21 апреля 2020 г.
Из цирка доносились крики. Каждый крик означал, что бык кинулся на толпу. По силе крика можно было определить, насколько страшно то, что там происходит.
2214 - Аноним21 апреля 2020 г.
Все, что случилось, могло случиться только во время фиесты. Под конец все стало нереальным, и казалось, что ничто не может иметь последствий. Казалось неуместным думать о последствиях во время фиесты. (...).
Шла фиеста, и она продолжалась семь дней.
2225 - Аноним21 апреля 2020 г.
Фиеста началась по-настоящему. Она продолжалась день и ночь в течение семи суток.
2220 - Аноним21 апреля 2020 г.
В воскресенье, шестого июля, ровно в полдень, фиеста взорвалась. Иначе этого назвать нельзя.
2214 
Аноним7 апреля 2020 г.Читать далее– Я всё думаю о Достоевском, – сказал я. – Как может человек писать так плохо, так невероятно плохо, и так сильно на тебя воздействовать?
– Едва ли дело в переводе, – сказал Ивен. – Толстой у Констанс Гарнетт пишет хорошо.
– Я знаю. Я ещё не забыл, сколько раз я не мог дочитать «Войну и мир» до конца, пока мне не попался перевод Констанс Гарнетт.
– Говорят, его можно сделать ещё лучше, – сказал Ивен. – Я тоже так думаю, хоть и не знаю русского. Но переводы мы с вами знаем. И всё равно это чертовски сильный роман, по-моему, величайший на свете, и его можно перечитывать без конца.
– Да, – сказал я. – Но Достоевского перечитывать нельзя. Когда в Шрунсе мы остались без книг, у меня с собой было «Преступление и наказание», и всё-таки я не смог его перечитать, хотя читать было нечего. Я читал австрийские газеты и занимался немецким, пока мы не обнаружили какой-то роман Троллопа в издании Таухница.
– Бог да благословит Таухница, – сказал Ивен.
Виски уже не обжигало, и теперь, когда мы добавили ещё воды, оно казалось просто слишком крепким.
– Достоевский был сукиным сыном, Хем, – продолжал Ивен. – И лучше всего у него получились сукины дети и святые. Святые у него великолепны. Очень плохо, что мы не можем его перечитывать.
– Я собираюсь ещё раз взяться за «Братьев Карамазовых». Возможно, дело не в нём, а во мне.
– Сначала всё будет хорошо. И довольно долго. А потом начинаешь злиться, хоть это и великая книга.2169