The Red and the Black

Зависть-вот их уязвимое место.

В наше время, когда всякая решимость умерла, его решимость пугает их.

Он всех других презирает, и поэтому я не презираю его.

Я один на белом свете, никому до меня нет дела. Все, кто на моих глазах добивается успеха, отличаются бесстыдством и жестокосердием, а во мне этого совсем нет. Они ненавидят меня за мою уступчивую доброту. Ах, скоро я умру либо от голода, либо от огорчения, из-за того, что люди оказались такими жестокими.

И отнюдь не любовь берет под свое покровительство и ведет к успеху молодых людей, одаренных, подобно Жюльену, кое-какими способностями; они прилепляются накрепко, нерасторжимой хваткой к какой-нибудь клике, и когда этой клике везет, все блага общественные сыплются на них в изобилии. Горе ученому, не принадлежащему ни к какой клике, - любой, самый ничтожный, едва заметный его успех навлечет на него нападки, и высокая добродетель будет торжествовать, обворовывая его.

ненависть, когда она приходит на смену презрению, отличается обычно лютой яростью.

Да, надо забыть о всяком благоразумии! Уж таково наше время, все летит вверх тормашками.

За всеми этими превыспренними размышлениями о небытии, о смерти, о вечности я не вижу ничего живого, кроме жалкого страха показаться смешной.

Можете робеть, коли угодно, но не будьте глупы, откройте глаза.

Политика — это камень на шее литературы. Политика средь вымыслов фантазии — это всё равно что выстрел из пистолета среди концерта: душераздирающий звук, но при этом безо всякой выразительности. Он не гармонирует ни с какими инструментами. Политика насмерть разобидит одну половину моих читателей, другой половине покажется скучной, ибо то, что они читали сегодня утром в газете, было куда интереснее и острее...