Валькирия. Пелко и волки. Уставший в пути

Смерти нет – есть несчитаные миры и вечная Жизнь, рождающая сама себя без конца.

Смерти нет, пока звучит смех...

Хочешь верной любви – помни, вы двое лишь отражение Неба с Землёй, вечно вглядывающихся друг в друга.

Есть люди, которые нипочем не терпят заботы, пока вконец не прижмет. А чуть отпустило, и снова не подойдешь. Я подумала почти неприязненно, что такие мне никогда особо не нравились, надо уметь принимать добро с благодарностью, не только дарить

И лишь ночью, когда небу кажется, что люди уснули и не подсмотрят, – ушедшее хочет вернуться. Глядят, глядят небесные очи, и тянется к ним душа человека, вот-вот что-то поймёт…

Некоторое время мы шли по берегу следом за удалявшимся кораблём. И тут, когда он уже скрывался за островами, я очень ясно увидела саму себя в броне, в добром шеломе и со щитом, на который могло быть нанесено это соколиное знамя. Меж побратимов, что не предадут своего на поругание и расправу…

Гадюка была красивая: толстая, тугая, до кончика хвоста оплетенная замысловатым узором. И очень проворная к исходу солнечного дня. Прошуршав, она стекла с валуна в густую траву, растворилась в кудрявой зелени папоротника.
- Прости, змеюшка, - сказала я виновато, - не сердись на топотунью невежливую. Вернулась бы. Не мал камешек, не подеремся.
Она жила здесь всегда, сколько я себя помнила. И всегда я говорила ей одни и те же слова. Но ни разу еще змея не вернулась.

" Хороша баснь, покуда баешь её впотьмах малым сестрёнкам. А наяву поди так поживи!"

Послушать бы, что станут врать дома, особенно та, с расквашенным носом… Ладно, как-нибудь вывернутся. Небось не впервой.

Нет, я действительно не боялась всех четырёх. Не подоспей Славомир, управилась бы одна. Но… подоспел ведь и шёл по правую руку, и я теперь знала, какими глазами глядели на мир другие девчонки, когда свирепые парни вели их до дому после честных бесед. Из-за такой спины можно язык показать хоть целой деревне. Я этого делать, конечно, не собиралась, но всё-таки…