Чевенгур. Котлован. Ювенильное море. Город градов

— У меня без истины тело слабнет, я трудом кормиться не могу,..

— А зачем тебе истина? — спросил другой человек, разомкнув спекшиеся от безмолвия уста. — Только в уме у тебя будет хорошо, а снаружи гадко.

— Не убывают ли люди в чувстве своей жизни, когда прибывают постройки? — не решался верить Вощев. — Дом человек построит, а сам расстроится. Кто жить тогда будет? — сомневался Вощев на ходу.

Красивости без сознательности на лице не бывает

- Зачем же он был?

- Не быть он боялся. 

Велика и прохладна была ночь над ним, бескорыстно светили звезды над снежной чистотою земли, и широко раздавались удары молотобойца, точно медведь застыдился спать под этими ожидающими звездами и отвечал им чем мог. «Медведь — правильный пролетарский старик», — мысленно уважал Чиклин. Далее молотобоец удовлетворенно и протяжно начал рычать, сообщая вслух какую-то счастливую песню.

Две личности - это не класс...

Сербинов сидел молча и слушал прекрасный звон трамваев, которые везут
людей друг к другу в гости, мимо теплых летних бульваров; и к
Сербинову постепенно приходили слезы жалости к себе, он следил,
как слезы разъедали грязь на его щеках, и не зажигал
электричества.

Рабочий класс — не царь, — сказал Чиклин, — он бунтов не боится.

Спи, может, ум забудешь.