Чевенгур. Котлован. Ювенильное море. Город градов

Для Саши - в ту пору его ранней жизни - в каждом дне была своя, безымянная прелесть, не повторявшаяся в будущем...

Могилы без крестов были ещё лучше - в их глубине лежали люди, ставшие навеки сиротами: у них тоже умерли матери, а отцы у некоторых утонули в реках и озёрах.

«Зайти вечером постоять в красном уголке, а то сочтут отступником».

А утром Градов горел - сгорели пять домов и одна пекарня. Загорелось, как говорят, с пекарни, но пекарь уверял, что он окурки всегда бросает в тесто, а не на пол, тесто же не горит, а шипит и гасит огонь. Жители проверили, и пекарь остался печь хлебы.

Сверх натуральной кормёжки решено было начать гидротехнические работы. Создана была особая комиссия по набору техников. Но ни одного техника не приняла, так как оказалось, чтобы построить деревенский колодезь, техник должен знать всего Карла Маркса.

Одних мощей Градов имел трое: Евфимий-ветхомещерник, Петр-женоненавистник и Прохор-ветхопещерник; кроме того, здесь находились четыре целебных колодца с солёной водой и две лежачих старушки-прорицательницы, живьём легшие в удобные гроба и кормившиеся там одной сметаной.

Неизвестный человек постоял, что-то подумал и не согласился:
— Нельзя! Куда ж мы своих ребят класть будем! Мы по росту готовили гробы: на них метины есть — кому куда влезать. У нас каждый и живет оттого, что гроб свой имеет: он нам теперь цельное хозяйство! Мы те гробы облеживали, как в пещеру зарыть.

Сафронов приоткрыл от разговорного шума один глаз и думал, какую бы ему наиболее благополучную линию принять в отношении сидящего представителя интеллигенции.

Сегодня секретарь губкома был отчасти доволен: новую экономическую политику он представлял как революция, пущенную вперед самотеком - за счет желания самого пролетариата. А раньше революция шла на тяговых усилиях аппаратов и учреждений, точно госаппарат на самом деле есть машина для постройки социализма.