Избранные произведения в двух томах. Том 2

Из бара "Изоль" я захватил с собой бутылку старого шампанского. Говорят, что весной оно пенится сильнее. Шампанское чувствует, что природа оживает.

Человек без паспорта все равно что труп в отпуске.

"За спиной юной вакханки всегда можно различить тень хозяйственной матроны, а за спиной улыбающегося героя - бюргера с верным доходом".

Национальное возрождение, о котором они кричали, похоже на камень. Когда его подымаешь с земли, из-под него выползают гады. Чобы скрыть свою мерзость, они пользуются громкими словами.

Я бы хотел осязать ее тысячами рук и уст, я бы окружил ее собою, будто скорлупой, чтобы чувствовать ее всю вплотную, кожа к коже, любя и наслаждаясь, - и все же тоскуя древней тоской, что это только кожа и кожа, а не кровь, только соединение, а не слияние.

- Я не ревную, - ответила она спокойно. - У меня для этого нет времени.

Возможность самоубийства - это, в конце концов, милосердие, и все значение его можно постигнуть в очень редких случаях. Оно дарит иллюзию свободы воли, и, может быть, мы совершаем его гораздо чаще, чем нам это кажется. Мы только не осознаем этого.

Наши предки в древние века испытывали страх от грома и молнии, боялись тигров и землетрясений; средневековые отцы – вооруженных воинов, эпидемии и господа бога, а мы испытываем дрожь от печатной бумаги – будь то деньги или паспорт. Неандертальцев убивали дубинками, римлян – мечом, средневекового человека – чумой, а с нами можно расправиться с помощью жалкого клочка бумаги.

Рядом, в дух шагах от тебя кто-то гибнет, и мир рушится для него среди крика и мук… А ты ничего не ощущаешь. Вот ведь в чем ужас жизни… Вот почему мир так медленно движется вперед. И так быстро назад.