Избранные произведения в двух томах. Том 2

— Люди в моем положении становятся суеверными, — сказал я Елене. — Они привыкают думать, что если прямо говорить или делать то, что хочется, то непременно выйдет обратное. Поэтому они очень осторожны. Даже в словах.
— Что за бессмыслица!
Я засмеялся.
— Я давно уже утратил веру во всякий смысл.

Только дилетанты думают, что гонки – это очень романтично; во время езды не должно быть ничего, кроме машины и гонщика, третьем может быть только опасность, вернее, все прочее приносит опасность. К дьяволу всех фламинго на свете.

Как обычно, я знал главным образом церкви да музеи - не потому, что так сильно любил Бога или искусство, а просто потому, что в церквах да музеях не спрашивали документы.. Перед Распятым и мастерами искусства ты пока мест оставался человеком, а не индивидом с сомнительными бумагами.

— ... И зачем только человеку желудок, да еще в такое время! Как подумаешь об окороке или даже о свиных ножках — и прямо хочется разбить в щепы всю эту лавочку!

Я дурак. И с каждым днём становлюсь все глупее.
– А кто назовет себя мудрым? Может быть, мы станем такими в будущем.
– Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня.
– А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь.

— ... Почему бы им не пропустить нас?
— Потому что мы им не нужны, — проговорила женщина.
— Но мы же люди...

Мы на краю, а позади только море.

Лидия Борелли разбиралась в туалетах не хуже, чем унтер-офицер в строевой службе.

— Зачем мы живем.
— А разве мы живем?

- Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаёшь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни. Понятно?

• Нет, ответил паренёк, сморщив нос.