Лев Толстой. Собрание сочинений в четырнадцати томах. Том 2. Повести и рассказы (1852-1856)

Ради бога, милая тетушка, не смейтесь надо мной. Вы скажете, что я молод; может быть, точно я еще ребенок, но это не мешает мне чувствовать мое призвание, желать делать добро и любить его.

Он был очень забавен: глаза его блестели, язык немного путался; ему хотелось целоваться и изъясняться в любви со всеми… Бедный мальчик! он еще не знал, что в этом положении можно быть смешным, что его откровенность и нежности, с которыми он ко всем навязывался, расположат других не к любви, которой ему так хотелось, а к насмешке.

Ты всегда хотел казаться оригиналом, а твоя оригинальность не что иное, как излишнее самолюбие.

...а во-вторых, потому, что, когда человек чувствует в себе силы сделать великое дело, какое бы то ни было слово не нужно

Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать

Оно первое дело, ваше благородие, не думать много: как не думаешь, оно тебе и ничего. Все больше оттого, что думает человек.

1) мы чувствуем свое призвание только тогда, когда уж раз ошибемся в нем;
2) легче сделать собственное счастие, чем счастие других, и
3) что для того, чтоб быть добрым хозяином, нужно быть холодным и строгим человеком.

...Корнилов, объезжая войска, говорил: «Умрем, ребята, а не отдадим Севастополя», — и наши русские, неспособные к фразерству, отвечали: «Умрем! ура!»...