А. Ф. Писемский. Собрание сочинений в девяти томах. Том 2

Образ «маленького человека» – один из самых популярных в русской литературе XIX века. Сколько их, бедных чиновников, забитых, убогих, обретается на страницах произведений классиков и их современников! «Бедный, бедный Евгений» из «Медного всадника» и Самсон Вырин, Башмачкин и Девушкин, и т. д. и т. п. В этом ряду вполне достойное место занимает Иосаф Иосафыч Ферапонтов из повести Писемского. Скромный бухгалтер Приказа, честный и великодушный. Он такой же, как все они, но и особенный, изображенный новыми красками.

Если у Пушкина, Гоголя, Достоевского «маленький человек» дан уже сложившимся, то у Писемского показана его предыстория, формирование его характера. Ферапонтов – выходец из бедной семьи. Его отец – «гадкий чиновничишко», пьяница и дебошир – не способен разглядеть и оценить в мальчике его неимоверную тягу к знаниям, к музыке. Его сын остро переживает унижение, когда на 16-м году поступает в гимназию. Но затем становится лучшим учеником, а спустя несколько лет пешком придёт в Ярославль, чтобы продолжить своё образование. И Писемский живыми красками изобразит студенческую, «бурсацкую» жизнь Иосафа, в которой университетская премудрость окажется оторванной от проблем и злосчастий его собственной жизни. Пробуждение души молодого человека будет связано с книгами и с событием, перевернувшим героя, – смертью Пушкина, воспринимаемой студентами как подлинное горе. (Надо сказать, что вообще Писемский испытывал особый пиетет перед гением Пушкина, это ощущается во многих его произведениях. Помнится, на заре своей туманной юности я даже как-то сподобилась сделать на конференции доклад на эту тему.)

Как и положено «маленькому человеку» русской литературы, герой наделён чувством собственного достоинства. Но к этому традиционному качеству добавляется способность эстетически переживать жизнь. Вот Иосаф поёт в церковном хоре, вот с наслаждением играет на гуслях, вот замирает от красоты природы, забывая о своих невзгодах; вот на страстной неделе восторженно любуется храмом, освещённым ярким весенним солнцем, вот смигивает слезу, исполняя «Не рыдай мене, мати, зряще во гробе»… И этот «чистейший идеалист» попадает на службу в канцелярию, воздух которой оказывается весьма неблагоприятен «для нежных растений нашей души» – благородных порывов и возвышенных стремлений. Окунается, как пишет автор, в «житейскую болотину».

Однако душа в Ферапонтове остаётся живой и даже способной – впервые в жизни, в очень зрелом возрасте! – испытать любовь. И он совсем не замечает, что его откровенно соблазняют, преследуя какие-то свои нечистые цели.

Подзаголовок повести – «Совершенно романическое приключение» – настраивает на несерьёзный, даже игривый лад. Но на деле всё окажется вовсе не весело. На протяжении всего повествования не покидало ощущение тревоги за героя, по наивности и детской чистоте своей с такой легкостью попавшегося в силки, умело расставленные низкими людьми.

Хоть финал, в принципе, предсказуем и последний пассаж несколько прямолинеен, это всё же не лишает читателя своеобразного катарсиса. От вопиющей несправедливости просто сжимаются кулаки и наворачиваются слёзы бессилия. И становится понятно, насколько Иосаф выше тех людей, которые встретились на его жизненном пути, ведь мотив его финального поступка – не страх перед наказанием, а поруганная любовь. А потому для меня эта повесть – о том, как «маленький человек» оказывается значительной личностью, достойной не только сочувствия, но и уважения.

Отдельно следует сказать о замечательном языке, которым написана повесть. Писемский – просто мастер ярких описаний и метких характеристик. Табакерка секретаря гражданской палаты – явный «дар за измену Фемиде», «сосископодобные ноги» учителя немецкого языка и прочие детали – ну ведь здорово же! С удивлением во 2 главе наткнулась на слово «герменевтика». Вот это да! Оказывается, оно было известно уже в середине XIX века. А я-то полагала, что это относительно новый термин.

Любопытное название, которое создает определенный образ. Ну скажите на милость, как связан старческий грех с совершенно романическим приключением, если речь идет о событиях, произошедших в веке девятнадцатом, а? Вот то-то и оно, что не знаешь, чего ожидать от книги, хотя парочка штампов складывается. Но будет все не так, как представляется. Именно это, возможно, дало такой впечатляющий для меня эффект от прочтения, хотя сюжет довольно грустный получился, как ни крути. И чем-то напомнивший Лескова с его Леди Макбет, как содержанием, так и речью. Богатой, вдумчивой, красивой русской речью, с шикарнейший оборотами и нужной дозой велеречивости, которая придает необходимый шарм. Герой наш, Иосаф Иосафыч Ферапонтов, служит бухгалтером, мелким чином и живет бобылем. По правде сказать, описание его молодости вызывает вопросы, а как парень вообще вырос таким кротким и вменяемым, адекватным и социализированным? Ибо условьица у него были адские. Автор вроде бы неторопливо рассказывает нам историю его жизни, но вовлекает так глубоко и полно, что начинает казаться, будто бы Ферапонтова знаешь лично. Причем авторский темп нарастает и метания уже Иосафа читаются крайне напряженно, переживательно. Цинично, конечно, получилось у некоторых персонажей войти в сюжет, и, более того мне кажется, что они даже капли жалости не выжали после. Да в эмоциональном плане они явно жили в диапазоне стиральной доски, а в духовно-нравственном Иосаф показал в сравнении кто есть кто на самом деле - закрываешь книгу и испытываешь массу эмоций. Боль сожаления, печаль поруганной невинной любви, грусть от доминирования жестокосердности над наивностью, злость на отвратительный цинизм, на безразличие и дикости некоторых (школяров), ощущение безвыходности решения героя... - И все это побудил Алексей Писемский своим небольшим, но качественным, точным и емким текстом. Истинная философия жизни.

Одно из самых необычных произведений Писемского, нехарактерное для него. Но от этого не менее интересное. Крайне загадочен хроникёр истории, выполняющий роль испытателя. Хроникёр здесь не рассказывает, а расспрашивает: задаёт наводящие вопросы, провоцирует, поощряет, перенаправляет внимание рассказчиков. И крайне щепетильно это делает, стараясь не задеть чувства интересантов. Виртуозно. Сама по себе рассказанная история – не история даже - мозаика из прошлой жизни, когда деревья были большие, трава зеленее, небо голубее, а участники истории – молодые и красивые. Всё было лучше, это понятно. Это всегда так. А чем лучше? Господа хорошо знали своё дело, имели вес, не книжки читали, а дело делали. Ну да, другой раз и прибьют, так за дело же.

Хроникёр лихо раскручивает на разговор старого слепого дворецкого, его жену и держательницу постоялого двора Грачиху о старой барыне – гоф-интендантше Пасмуровой. Дворецкому 97 лет и он помнит лучшие времена… Здесь Писемский иронизирует над ностальгией по крепостному праву. Причём ностальгией не барской, а крестьянской. До нас такое не докатывается, нас не этому учили на уроках литературы и истории. Крестьяне, мол, вздохнули после отмены крепостного права… Не всё так просто и линейно. Автор это знает и об этом рассказывает. О последствиях отмены крепостного права А.Ф. расскажет позже, в романе «Взбаламученное море», расскажет ярко и исчерпывающе.

Из произведения в произведение перетекает важная, очевидно, для писателя тема – брак по расчёту и брак по любви. В романе «Боярщина» и в повести «Виновата ли она?» рассказываются несчастные истории браков по расчёту. В этом рассказе – несчастная история брака по любви, вопреки категорическому запрету гоф-интендантши. Сложные характеры персонажей, которые иногда правы, иногда нет, сбивают с панталыку. Ведь автор не говорит же, что Пасмурова была права, даже её устами. Просто бабка заботится о своей внучке и весь её жизненный опыт говорит, что из такого брака ничего не вырастет. Так и происходит, но она не злорадствует, просто пытается защитить свою внучку от неё самой. Но это невозможно.

Абсолютно неожиданной оказалась для меня концовка рассказа. Ты уже весь погружаешься в историю и действующие лица-рассказчики как-то расплываются, более чётко вырисовываются персонажи рассказываемой ими истории. И вот когда в конце рассказа всплывает трагедия старика сейчас – его внук-пьяница, это как гром среди ясного неба, очень громко… Абсолютно неожиданная форма изложения рассказа, больше всего напоминающая герметичный детектив, только без детективной составляющей. А методы – детективные. Такого? Не ожидал. Спасибо, Алексей Феофилактович.

Тема любительского театра затрагивается в разных прозаических произведениях Алексея Феофилактовича. Театр Писемский любил трепетно, в студенческие годы ставил любительские спектакли, оставил неизгладимый след в отечественной драматургии. В драматургии тема театра – дурной тон. Наверное, есть счастливые исключения, но это – красивое правило. И настоящие драматурги его строго соблюдают. Т.к. тема театра близка, а в пьесе об этом не напишешь, иначе получится самосъедание темы, то театр просто напрашивается в прозу. И Писемский пишет, пишет ярко – в буквах ощущается неравнодушие и правда автора. В романе «Люди сороковых годов» Феофилактыч подтрунивает над самим собой, описывая любительские постановки главного героя Павла Вихрова. Но здесь детальнейшим образом показана вся кухня любительской постановки спектакля – замысел, уговоры актёров-любителей, репетиции, пиар, поиск спонсоров, сам спектакль, торжественный ужин и дальнейшая судьба участников постановки.

Весь текст рассказа – один большой лайфхак о том как надо/не надо ставить любительский спектакль. Очень подробно. Всегда есть «виновник» - тот, кто задумал. (Готов повиниться, перед пандемией собирался ставить любительский спектакль. К счастью, не срослось.) Зачинщиком явился Аполлос Михайлыч Дилетаев. Ох уж эти говорящие имена Писемского! Колосс Аполлос монументален – богат, с высоким самомнением, «сам немножко пописывает», авторитетен и влиятелен у себя в провинции, «причёсывает» местный оркестр, организует яркие театральные костюмы. К своим драматическим потугам, разумеется, относится крайне серьёзно – Гоголь – слабак. У меня ещё аллюзии на фамилию героя – «дважды летал» и, по созвучию и смыслу – «дилетант». Такой «знаток» обязательно появляется в любительском театре, никак без него. Он может быть чуть мягче или жёстче, но он – однозначно будет. И нельзя назвать его бурную деятельность безуспешной – организатор он прекрасный (у Писемского - антрепренёр). Но в целом, бедный Рымов был прав – это бессмысленно и беспощадно и не имеет ни малейшего отношения к искусству. Как бы сказали сейчас – чистая социалка. В этом нет ничего плохого, просто это совсем другое явление, чтобы там ни провозглашал Аполлос Михайлыч.

Комик, герой рассказа – Рымов. Самородок, горький пьяница и подкаблучник… с оговорками, тонко чувствует искусство. Описывается в рассказе редкими, но точными штрихами. И рассказ, в общем-то, не о нём – о любительском театре. А комик здесь нужен для объёма, для глубины, с чем прекрасно справляется – его серьёзные и мудрые мысли о театре, его горький талант, его театральный опыт… Писатель скупо описывает прошлое Рымова, скупо сообщает о том,что с ним стало после пресловутого спектакля. Интересна так же реакция зрителей.

Сам текст доставил мне колоссальное удовольствие. Это – мой частный «пир духа», да простят меня любители благозвучия:

Для меня «Комик» - очерк провинциальных нравов, не рассказ. Под каждым персонажем здесь выводится яркий типаж: «антрепренёр» Дилетаев, талантливый пьющий комик Рымов, антагонист антрепренёра – трагик Никон Семёныч, ммм… Матрёны Матвевна… - просто Матрёна Матвевна, Фанечка «с искрой», позёр Мишель и ломака Дарья Ивановна, подхалим Юлий Карлович – бедный, многодетный, с больной женой… Здесь очень много про людей, это интересно ещё и чисто психологически – «Комик» великолепен. Сама программа спектакля бесподобна – суровая комедия Дилетаева «Виконт и гризетка»; сцены из комедии Гоголя (ох, и досталось же Гоголю на орехи от жёсткого критика Дилетаева!) «Женитьба»; драматическая фантазия по мотивам (очень сильно по мотивам) поэмы Пушкина «Братья-разбойники»; дивертисман (какое прекрасное слово!), где Фанни танцует качучу в национальном костюме, а Дарья Ивановна поёт романс «Оседлаю коня». Вы испытаете…, что-то обязательно испытаете от описания дивертисмана, как будто сами на нём побывали…

Ну, хорош, хорош и широк Алексей Феофилактович – широкую панораму типажа вывел на сцену, типажа не устаревающего – молодого прожектёра, привыкшего жить на широкую ногу, не считающегося с самыми близкими людьми и ни в чём себе не отказывающим. Штаб-ротмистр в отставке Шамаев изображён густыми мазками, исследован в микроскоп, телескоп и калейдоскоп автором – подробно описывается его детство, формирующийся характер, его авантюры, женитьба по расчёту, его отношения с матерью. Очень интересно получается. И этот тип бессмертен и наблюдается в наше время – умение пускать пыль в глаза – чуть ли не самое главное качество современной «золотой» молодёжи: наличие престижного авто в кредит на 20 лет при проживании в хрущёвке, наличие смартфонов последней серии у бедных студентов – всё это признаки шамаевщины.

Материнство головного мозга. Грубо. Простите. Но именно мать создала такого Шамаева, сама же от него претерпела – жила в обносках в разваливающейся усадьбе, сын постеснялся её позвать на свою свадьбу. Она всё ему простила и поощряла его эгоизм, фактически содействовала «тихому убийству» своей невестки своим сыном. Настасья Дмитриевна – демиург Дмитрия Никитича. Детский эпизод с рюмкой водки очень показателен. Здесь Писемский – опять виртуоз. Автор изображает две абсолютные правды – правду Настасьи Дмитриевны – как она увидела и то, как было на самом деле. Ребёночек побледнел, пошёл пятнами и у него сбилось дыхание не от того, что отец потянул его за ухо, а от того, что хватанул залпом стопку водки. А потом, разумеется, дитятю надо защищать от «врагов» - отца, дяди, гувернанток, гувернёров.

Мотовство – штука не новая в литературе, да и прожектёров в ней тоже хватает. Но. Очень здесь сильна гоголевская линия – вышита золотой нитью по повествованию. Шамаев не обучаем – его опыт для него бесполезен, он не умеет делать выводы. Шамаев обречён на шамаевщину. Повествование катится к своему логическому концу – Дмитрий Никитич всегда будет выводиться на чистую воду и оставаться с разбитым корытом. Ещё впечатлился абсолютно неизвестными мне половицами и поговорками, которые мелькают в тексте Писемского, всегда к месту. Ещё и в этом отношении Писемский уникален – если другие русские писатели цитируют пословицы и поговорки, дожившие до наших дней и бытующие в народе, то у Писемского – стопроцентная архаика. Это удивительно.

Очередная безупречно рассказанная история от Алексея Феофилактыча, который становится для меня почти уже ближайшим сродственником, уж слишком много он обо мне знает… Много интересных тонкостей. Хроникёру 12 лет и история рассказывается из воспоминаний, но в ней множество деталей, которые нельзя сохранить в памяти с 12 лет: все эти блики, дуновения, кто во что был одет, ощущения пальцев ног при ходьбе босиком по холодному бревенчатому полу, что подавали на обед, кто что съел… - всё это уходящие воспоминания. За счёт этих несовпадений: происходящее происходит как бы тогда, но и сейчас, возникает интересный стереоэффект, рассказываемая история становится глубже и объёмней.

История не такая тривиальная, как в «Старческом грехе», эдакая двухходовка уже. Происходит поджог в деревне, виновных ловят на месте. Сын и невестка Михайлы Евплова – богатого мужика, помогающего всем кто обращается к нему за помощью, поджигают дом Михайлы. Загораются соседние дома, пылает почти вся деревня. Поджигателей ловят, нещадно секут. Отец хроникёра был особенно крут с ними в обхождении. А потом оказывается, что Михайла нещадно избивал невестку и сына по праву хозяина и уже изжил со свету двух первых жён своего сына (что встречалось в семьях богатых мужиков), а эта третья попалась из строптивых, она не умела терпеть и уговорила своего мужа устроить поджог. Отец хроникёра пытается всё исправить, но это невозможно: виновных уже отправили на поселение. Михайлу Евплова продают соседнему помещику. Всё это – глазами 12-летнего мальчика. Впечатляюще рассказано.

Писемский пишет подробно, изображая неизображаемое – то, что или невозможно изобразить или то, что не изображали ранее. Это реалии не нашей жизни, но от этого они не становятся менее реальными. Изображение быта крестьян, подробное изображение, их взаимоотношений, бед и забот, несмываемого позора автор передаёт красивым литературным слогом и абсолютно достоверно. Кроме нетривиальных исторических сведений, Писемский поднимает весьма непростые вопросы морали в рассказе. Он не даёт правильных решений, но имеет своё обоснованное мнение. Весьма впечатлён.

А что ж? Не так уж и неправа была старая барыня, препятствуя браку Ольги Николавны и Федора Гаврилыча.. Потому как по словам священника Михаила Немнонова

Все предельно ясно.. Что тут можно еще добавить?
Милые девушки! Дорогие юноши! Прежде чем открыть сердце большому чувству, хорошенько подумайте головой, стоит ли вам вступать в брак с этим человеком? Что у него есть , кроме смазливой внешности? Какие у него (ней) свойства души и характера, кто родители, какое образование? И только тщательно взвесив все "за" и "против" , бросайтесь в омут любви. А там уже голова работать не будет)

Возникает невольное уважение к постановке пера Алексеем Феофилактовичем. Абсолютно грамотное начало повествования – неспешное знакомство с персонажем, описание внешности главного героя, рассказ о его детстве. Собственно, кульминация – событие и реакция главного героя, вытекает из характера Иосафа, это необратимый рок – то, что неминуемо произойдёт. Вот это я очень люблю в русской классике, в произведениях Чарльза Диккенса и Сельмы Лагерлёф. Развязка истории так же крайне достоверно изображена автором. Сама рассказываемая история повести тривиальна и не это интересно. Интересно – как, интересны акценты и нюансы, интересен характер, интересно то, как такой интересный характер интересно складывался. Писемский – нюансер, если он не возьмёт уникальностью истории, то нагонит тем как рассказывает.

Это история некрасивого, честного, угрюмого и одинокого чиновника, пошедшего на должностное преступление ради приглянувшегося милого личика. Это лохотрон середины XIX века – примитивный и беспроигрышный - на тех на кого рассчитан, безупречно срабатывающий. Иосаф Иосафыч Ферапонтов – жертва манипуляции. Когда он понял как с ним поступили, то не смог с этим жить. Всё просто. Забавно наблюдать как мошенники – Эмилия с «братом» постепенно обрабатывают Иосафа. Писемский очень верно всё живописует, это впечатляет. И абсолютно достоверна концовка повести, где мошенницу губернатор отпускает… за остутствием состава преступления. Описанное мошенничество – преступление нравственное и с законом здесь поступают как с дышлом, а Иосафа выбирают жертвой.

Рассказанная история абсолютно современна. Она не интересна сама по себе, но интересно рассказанная. Понравилась история детства Иосафа, непосредственно его учёба и становление характера. Меня по касательной задело физическое наказание – мне доставалось линейкой по пальцам в начальной школе, моя учительница родилась ещё в Петербурге, до революции. Это не шпицрутены, конечно, и гораздо больнее здесь морально, чем физически. И учительница-то моя была прекрасна во всех отношениях – и писать, условно грамотно, научила, любовь к чтению привила, а главное – научила грамотно мыслить. Но было больно, чёрт подери. Всё – из детства. «Старческий грех» очень перекликается с горьким рассказом ФМ «Ёлка и свадьба» роком, читаемым на челе ребёнка. Писемский – не самый увлекательный писатель, но он великолепен… на мой взгляд.

Ферапонтов Иосаф Иосафыч - бухгалтер Приказа (присутственное место) в городе П-е. Просители называют его Асаф Асафыч, подчиненные прозвали "отче Иосафий" - за внешнюю суровость и неподкупную честность.

В 15 только лет он смог поступить в гимназию, в первый класс, куда набирают детей 9-10 лет - очень хотел учиться, но у отца было крайне стесненное финансовое положение. Выучился, вынеся все насмешки и в то же время не давая начальству унижать свое человеческое достоинство - например, не дался высечь себя после одного случая с самодуром-инспектором, сбежал с порки; но его на следующий день приволокли связанного и "примерно наказали" - т.е. в течение 30 минут избивали палками до кровавой каши на спине. Директор все требовал назвать зачинщиков, Ферапонтов молчал. В итоге его так и унесли на этой скамейке - 3 недели провалялся в больнице. Ну, в общем, это нормально было для того времени. Отец еще на коленках за директором полз после этого, умоляя, чтобы сына не выгнали.
После гимназии Иосаф сам поступил в Демидовский лицей - на казенный кошт, а после его окончания сам смог найти себе место в этом самом Приказе. Здесь он показал себя прилежнейшим и при этом толковым работником и быстро выбился наверх, стал бухгалтером. Жениться он так и не женился.

Жил бы себе человек и жил дальше, но влип, очкарик - втюрился безоглядно. Пришел к нему в присутствие некий господин Бжестовский и изложил свое дело - о заложенном имении его... сестры, по мужу Костыревой. Нельзя ли пособить? Не подъедет ли Ферапонтов в имение - посмотреть на месте, оценить, прикинуть, что можно сделать, чтобы не допустить продажи?
Как увидела я эти три точки перед словами "сестры моей", так и поняла всё дальнейшее. В общем, влюбился он по уши в эту прохиндейку Костыреву (а она была той еще тварью), пользуясь служебным положением, взял из кассы Приказа что-то около 2000 р. (по тем временам это очень много для служащего), внес за ее имение, а она тут же обвенчалась со своим братцем Бжестовским и попыталась сбежать в Питер. Началось следствие, ее задержали, устроили очную ставку с Ферапонтовым, где он всё узнал, неизвестно еще, как бы дальше дело пошло, но Бжестовский подсуетился, губернатор вызвал бывшую Костыреву к себе на личный ...гм... допрос, четыре часа ее... гм-гм... допрашивал - и за полным отсутствием состава преступления отпустил восвояси. А Ферапонтов удавился в камере. Следователь приехал в тюрьму.

• Это вы его довели, - сказал я.
• Будто! - произнес обычную свою фразу полицмейстер. - Он сам пишет другое, - прибавил он и подал мне (...) лист бумаги, на которой четкой рукой Иосафа было написано: "Кладу сам на себя руки, не столько ради страха суда гражданского, сколько ради обманутой моей любви. Передайте ей о том".

  Никто ей ничего не передавал, да и ей самой, естественно, глубоко было начхать на дурачка этого - использовала и выкинула.

  На обложке совершенно неправильно нарисован Иосаф - в какой-то поповской рясе. Художник из всей книги, наверное, заметил только прозвище "отче Иосафий". На самом деле бухгалтер Приказа выглядел вот так:

Были когда-то времена , когда прогуливались, транжирились и пускались на ветер родовые усадьбы, наследуемые состояния и приданые богатых невест. Теперь такого нет. Не успели еще получить молодые транжиры отцовских состояний, родовых поместий и приданых богатых невест. Не сформировался еще ихний класс в новом капиталистическом укладе. Зато не перевелись еще да и не переведутся всякого рода аферисты , мошенники и прочие финансовые авантюристы. Несть им числа и будут они , пока будет стоять белый свет.. Увы(