Проза писателей Латинской Америки

Если у человека есть банка кофе, значит, он еще не совсем погиб, еще протянет немного.

Но, сказать по правде, она всего лишь облегчала душу, потому что супругов связывали неразрывные, более крепкие, чем любовь, узы: общие угрызения совести.

Однако прежде чем взглянуть на последний стих, он уже понял: ему никогда не покинуть эту комнату, ибо было предречено, что зеркальный (или зазеркальный) город будет снесен ураганом и стерт из памяти людей в ту самую минуту, когда Аурелиано Вавилонья закончит чтение пергамента, и что все написанное в них неповторимо отныне и навеки, ибо ветвям рода, приговоренного к ста годам одиночества, не дано повториться на земле.

Ему казалось, что его внутренности прорастают ядовитыми грибами и водорослями.

— Нет, мы не уйдем, — сказала она. — Мы останемся здесь, потому что здесь родился наш сын.
— Но у нас тут пока еще никто не умер, — возразил Хосе Аркадио Буэндиа. — Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник.
   Урсула заявила мягко, но решительно:
— Если мне надо будет умереть, чтобы мы остались здесь, я умру.

«Вещи, они тоже живые, — провозглашал цыган с резким акцентом, — надо только уметь разбудить их душу».

Полковнику никто не пишет.

– Не будьте наивны, – отозвался врач. – Мы уже слишком взрослые, чтобы надеяться на мессию.

пока мы живем на свете, мы остаёмся вашими матерями и, будь вы хоть сто раз революционеры, имеем право спустить с вас штаны и отлупить ремнём при первом же к нам неуважении.