Стройбат. Повести и рассказы

Гробокопателю во время пьяной свары проломили череп. Из-за дыры в голове он больше не может драться, пить алкоголь и подвержен приступам бешенства.
Бойкая и стремительная повесть Каледина, состоящая из бытописания советского кладбища, лишенного романтизации или осуждения, поскольку оно и без всяких оценок само по себе звучит приговором, наделавшая при публикации немало шуму, и оставшаяся актуальной и по сей день. Коррупция, жестокость, уголовное прошлое, полное пренебрежение человеческой жизнью и смертью, которая видится лишь источником наживы, ну и конечно же пьянство - кажется, нет порока, не нашедшегося бы у героев произведения.
Благодаря же острому и живому языку писателя, каждый из действующих лиц ощущается реальным, что очень помогает компенсировать бесхитростность сюжетной линии, ловко запрятанной в череде бесконечных пьянок, драк, захоронений и судебных заседаний, на фоне которых хорошо работает трансформация вынужденно непьющего протагониста, хоть уже и не способного и вернуться к нормальности, но нашедшего в себе силы совершить таки один нормальный поступок.

Взгляд на позднее перестроечное православие в разрезе очерков из жизни глухого церковного прихода, собранный Калединым коктейлем ровно из тех же ингредиентов, что и в его лучшем произведении - "Смиренном кладбище": натурализм человеческих отношений социального дна, полный букет пороков, коррупция, криминал, убожество, ведущее к превращению института духовного в институт бюрократический.
Слог автора вновь крепок, а маленькое количество страниц не даст заскучать, однако работавшая раньше как часы формула сбоит, уж слишком сильно разборки храмовников в "Попе и работнике" уступают будням гробокопателей в каждом отдельном элементе. Сюжет скучнее, персонажи бледнее, конфликт проще. Всё это дополнительно утяжеляет ощущение вторичности, будто в этот раз писатель не приложил тех усилий в нахождении максимально достоверного подхода к освещаемой проблеме, а попытался схалтурить, одев те же штаны назад узлом.

Эта повесть с необычным для Советского Союза сюжетом о существовавших обычаях и нравах на московских кладбищах стала литературным дебютом Сергея Каледина, хотя писать он стал значительно раньше, но не мог пробиться в большую литературу. Зато после этого произведения к нему пришли признание и известность. Повесть была экранизирована. Она вводит читателя в мир людей, которым не выпадало еще выступать в роли не эпизодических, а главных героев. Этот мир всегда вызывал у людей, которым приходилось сталкиваться с ним в моменты скорби и утраты близких, сложные, какие-то странные чувства и некоторое недоумение, что заставило , как их называют, могильщиков или подсобных рабочих кладбища, оказаться там. Все это хорошо удалось показать автору, что неудивительно. Прежде чем заочно окончить заочно Литературный институт, он испробовал много профессий, в том числе могильщика, и поэтому освещал эту тему как бы изнутри со знанием всех нюансов.И опубликована повесть была только когда уже шла перестройка. Впечатляющее произведение.

Относится к мрачным, на грани отвращения описаниям жизни низов советского общества. Сражением с алкоголизмом, алчностью и скудностью жизни. Продолжая традицию "На дне" Горького, повесть относится к произведениям позднего советского и постсоветского реализма, на грани отвращения, как фильмы Звягинцева. Но здесь без искусственного сгущения красок и попыток оправдать героев, без перебора. Больше про человеческую драму борьбы с пьянством. Иногда хочется соприкоснуться с такой действительностью, для полноты картины жизни, для понимания низменных частей своей человеческой машины. Будильник и нулевой уровень для восприятия эстетичного, высокого.

Сергей Каледин - очень необычный писатель. Он пишет всегда очень коротко, очень просто ("Подлежащее, сказуемое, дополнение" - это, правда, о Камю), на запоминаешь его надолго. Перечитывать не очень хочется, потому что образы остаются внутри, и не дают права на обретение душевного спокойствия и комфорта.

Кладбище - грустное место. Как может чувствовать себя человек, буквально живущий кладбищем и на кладбище, Сергей Каледин знал прекрасно: он некоторое время был вынужден зарабатывать на хлеб рытьём могил. Казалось бы именно здесь, где находят последний приют, должно царить спокойствие, величие, тишина. Ан , нет! И здесь свои правила: разделение на «часовню» и «хоздвор», торговля всем, что только можно продать, вплоть до «особенной» земли И здесь люди, да ещё какие колоритные. У каждого своя судьба, своё горе, выбросившее из жизни и загнавшее сюда.

Вот Лёха Воробей. У него намечается юбилей - 30 лет! А что он за эти годы видел от жизни? Жуткую смерть матери, избиваемой отцом до самой смерти. Стыд перед матерью, что он, тогда ещё совсем мальчишка. не защитил, не уберёг. Отца, который потребовал, чтобы сына забрали в колонию. Пьянство. Страшное увечье, полученное от брата. Жену-алкоголичку и больного ребёнка. Что ему осталось теперь, когда даже пить нельзя ни грамма - иначе смерть. А он хочет жить, он любит и жену, и ребёнка, и работу свою знает и тоже любит, а ещё хоть и боится, но верит ("Воробей вдруг испугался своей нечаянной веры в несуществующего Бога"). Потому что иначе совсем никак!

Воробей - главный герой, но его окружают такие же люди, которых жизнь вытолкнула, выбросила из людского общества: Кутя - ветеран войны, Мишка - начинающий могильщик, стремящийся заработать побольше, приложив меньше усилий, готовый даже обмануть товарищей, Петрович, Финн, Гарик… Несчастные, ненужные, бывшие… И никакой чёрный юмор (эпизод с похоронами кота; рассказ про то, как могильщик измеряя своим ростом могилу, да чуть там и не остался) не убирает этой атмосферы обречённости. Так жить и, правда, нельзя! Все они, похоже, заражены «тухлым ядом» и болит от этого и тело, и душа.

И болит душа не только у героев, но и у читателя, который понимает, что нельзя так, они же люди, за что их так, Каледин? Не будет радостного утра!

Блага жизни распределяются неравномерно. Не всегда соразмерно способностям. Иногда просто так сложилась жизнь, такие родители попались, что невозможно вырваться из заданных извне рамок. Какими бы тесными они ни были, как бы ни впивались в тело.

Человек волне осознаёт как свою несчастность, так и свою плохость. И бьётся, как рыба в неводе, чтобы выплыть, чтобы как у людей. Несмотря ни на что. Особо не задумываясь, чтобы не травить душу, как обыденность проживает беды, которые, казалось бы, не под силу пережить никому. Но, сколько ни поднимайся после каждого удара, следы остаются. Неизлечимые раны тела и души, которые очередными петлями невода тянут на глубину.

Остаётся надежда только на то, что, может быть, Он всё поймёт и потому простит. Он же знает всё, все обстоятельства этой горькой, несчастной жизни. Как обижал, да, но как и его обижали. И как боролся с собой, и был сам себе самым строгим судьёй.

*
О себе люди чаще понимают, что бывает сложно разделить, где моя вина, а где моя беда. Вот ещё о других бы... Особенно о тех, кто самый неприятный, кого больше всего осуждаешь. Но напротив. То, что во мне - понятно и потому простительно. В какой-то степени даже естественно. А вот то, что в нём, оно другое, я таким не болею и, следовательно, оно гадко и подлежит суду.