Записки об Анне Ахматовой. В 3 томах. Том 1. 1938-1941

Книга Лидии Чуковской об Анне Ахматовой - не воспоминания. Это - дневник, записи для себя, по живому следу событий. В записях отчетливо проступают приметы ахматовского быта, круг ее друзей, черты ее личности, характер ее литературных интересов. 1 ТОМ: Книга Лидии Чуковской об Анне Ахматовой - не воспоминания. Это - дневник, записи для себя, по живому следу событий. В записях отчетливо проступают приметы ахматовского быта, круг ее друзей, черты ее личности, характер ее литературных интересов. З...

Жанры

Рейтинг LiveLib

4,6

98 оценок

5
72%
4
20%
3
7%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 109Хотят прочитать 157

Рецензии

Аноним23 июня 2012 г.
Удивительное дело: я нежно люблю Анну Андреевну Ахматову и с почтением отношусь к Лидии Чуковской. Но Ахматова у Чуковской меня раздражала.
Я заметила,что и в жизни так бывает: хорошо относишься к двум людям, но когда один начинает говорить о другом - всё не так. Герой, о котором говорят, кажется мельче, жёстче, категоричнее и непонятнее. А ведь Чуковская пишет об Ахматовой с большим
чувством, почти с придыханием. Может, дневниковая форма мешает? Обрывочность, случайность и недоговорённость? Или роль наперсницы всегда сковывает?
И всё-таки в итоге образ Поэта прорывается сквозь мелочное и суетное, прорастает, как те самые стихи, что из сора. Ахматова хороша. Хороша в своей силе. Хороша в слабости. Удивительное самообладание, чувство собственного достоинства и при этом -
простота, никакого высокомерия, заносчивости. Бесконечное терпение. Вот к кому воистину подходит чеховское "неси свой крест и веруй". Автор, который удивительно соответствует своим стихам. Так что Чуковской спасибо. Ведь отпечаток зафиксирован ей,
и если возникает ощущение настоящего, значит, слепок точен, чёток. Спасибо и за то, что сама Лидия Корнеевна уходит в тень, без подобострастия, а тихо, незаметно. Её роль - летописец. Фиксатор действительности. Эккерман при Гёте.
Читать далее
37
493
Аноним25 мая 2016 г.
"Я научилась просто, мудро жить" Анна Ахматова в годы репрессий
Писать отдельно о каждом томе из трех, я не собиралась. Хотя мысли копились, знакомство получалось на редкость плодотворным – и стихами, и именами, и моим горячим желанием писать… Но ведь книга одна, решила я, дочитаю и напишу сразу обо всех трех. Нет, не получилось. Как только я открыла второй том, прочла первые главы записок о жизни в Ташкенте 1941-1943 годов, поняла – это совсем другая книга, другая история и совсем другая Ахматова. А мне так хочется поговорить о той – об Анне Андреевне 38-40, и нескольких месяцев 1941. Поэтому пишу сейчас. Пока яркие образы в голове не потускнели, пока мысли живы, пока есть, что сказать.
Странно. Говорят, что можно любить всей душой или Цветаеву, или Ахматову. Вот именно так – или/или. Дескать, они настолько разные, что пишут для разных людей. Странно. Я не согласна. Я люблю и ту, и другую, хотя должна признаться, что Цветаеву знаю значительно лучше, читала её и о ней, гораздо больше. Моё упущение. Теперь наверстываю, и буквально сразу погружаюсь с головой и в жизнь, и в творчество Ахматовой.

Лидия Корнеевна Чуковская пишет не просто «воспоминания о», она приводит стихи, отрывки из поэм, и стоит упомянуть ту или иную вещь в разговоре, она обязательно будет тут же процитирована. Идеально для моего невежества. И очень ценно то, что череда людей, имен, лиц – всех кто промелькнет мимо, кто заглянет в гости, о ком заговорит Анна Андреевна – все они тоже обрели плоть и кровь. И не только в силу обычных биографических справок, а выдержек из статей о них, впечатлений самой Чуковской, исторического контекста. И самое удивительное (в то же время самое очевидное) было встречать в этой веренице знакомые лица. Лидия Гинзбург, чью книгу я совсем недавно читала, заходит в гости к Ахматовой и они обсуждают смерть Лермонтова, Тынянов, о котором я когда-то с восторгом читала, принимает в гостях Анну Андреевну, уже больной, сильно сдавший, он падает в прихожей, провожая поэтессу, «и, представьте себе, я его сама подняла. Одна! О! какой он легонький – как тряпочка». Буквально пару дней назад, я читала биографию Александры Иосифовны Любарской, злую и категоричную статью о ее допросе, а здесь она рассказывает Лидии Корнеевне как ее избивали при аресте, цитирует Пушкина и работает вместе с ней над детской хрестоматией. И конечно, Цветаева, Маршак, К. И. Чуковский, Всеволод Иванов, Хармс…. Я как будто складываю мозаику из давно знакомых имен, соединяю орбиты жизни, которые до этого существовали для меня отдельно, независимо друг от друга. Воспоминания Чуковской - богатый материал, и не только в отношении Ахматовой. Это летопись времени, даже не смотря на то, что она боялась писать о многом, несмотря на то, что главные темы разговоров, опускались. Все равно – эта книга уникальна. В ней оживает целое поколение творцов, вырисовывается их новая жизнь в Советской России, освящаются прутья решетки новой жизни.
Когда-то я с недоумением читала критику на пресловутую биографию Дональда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова». Кощунство, богохульство, копание в грязном белье – в чем только его не обвиняли. Тогда я не приняла близко к сердцу эти нападки, мне книга понравилась, и ничего ужасного в человечном, близком знакомстве с Чеховым я не увидела. И только сейчас, я поняла тех авторов, что не могли простить британского литературоведа. Потому что для меня Ахматова – это бездонные глаза с фото П. Лукницкого, это хрупкие линии с портрета Альтмана, это откровенная женственность с рисунков Модильяни. И я уже не говорю о том неземном существе, что возникает в голове при чтении ее стихов. Что-то неземное, не реальное, возвышенное. И было очень трудно совместить этот образ с больной женщиной. Желтая, растрепанная, в длинном халате, порванном по шву, или розовая, выспавшаяся. Ахматова, которая до ужаса боится переходить дорогу, которая жалуется на соседей, которая подвержена мнительности, совершенно беспомощна в быту… Она часто болеет, плохо себя чувствует, она переживает, расстраивается. И Лидия Чуковская пишет о ней беспощадно откровенно, с фотографической точностью. Здесь нет злопамятства или злорадства. Она преклоняется перед Ахматовой. Но столь интимные стороны жизни были для меня слишком ярким контрастом. Нет, я не думала, что Ахматова ангел во плоти, я понимаю, что она человек. Но это понимание не спасло меня от жалости, от ужаса неустроенности быта, от сопереживания ей. Она не просто стала ближе, не просто обрела черты реальной женщины из плоти и крови, она вдруг стала обычной. Насколько обычной вообще, можно воспринимать Анну Ахматову.
«Подошел ее трамвай. Я стояла и смотрела, как она поднялась по ступенькам, вошла, схватилась за ремень, открыла сумку… В старом макинтоше, в нелепой старой шляпе, похожей на детский колпачок, в стоптанных туфлях – статная, с прекрасным лицом и спутанной серой челкой.
Трамвай как трамвай. Люди как люди. И никто не видит, что это она».
Дальше...

Мне было невероятно интересно читать мнение Ахматовой о Достоевском и Толстом, о Маяковском и Есенине, об Анненском и Хлебникове. Ее суждения очень меткие, точные, нестандартные. Я не во всем согласна с ней, но какая разница. Это удивительно – посмотреть на знакомые имена и произведения её глазами. Услышать совсем другую версию, интерпретацию, она воспринимала литературу сердцем, и именно поэтому, ее оценки изначально не могут быть банальны. А еще она не идет ни на какие компромиссы, говорит как есть, не сомневается. Прямолинейна и проницательна. Это, в самом деле, очень интересно, даже не смотря на субъективность.
Какой удивительный источник – эти записки Лидии Чуковской, бездонный кладезь для исторического и литературоведческого исследования. Она не столь блестящий биограф как Тыркова-Вильямс, но ведь она и не писала биографию, писала она эти записки для себя. Хотя неразрывная связь поэзии и прозы, очень мне напомнила «Пушкина».
Замечательная книга. Очень жизненная и очень интересная. С обликом Анны Ахматовой и сердцем Лидии Чуковской.
Читать далее
17
695
Аноним6 ноября 2016 г.
Вообще-то, записи по 1942, не знаю, чего это издательство так странно посчитало.
Сдуру решила прочитать книжку в один присест (вместо того, чтобы читать потихоньку, неспешно)... )) Ну, как-то на первый взгляд нормально - маленькие главки-фрагментики, ясный, четкий язык... В результате к концу тома они меня измотали - и Чуковская, и Ахматова (не говоря уж об остальной интеллигентно-творческой тусовке, клубок гадючий, прости господи ((( )
А вот Цветаева меня никогда не изматывала! Цветаева - просто зайчик на фоне всех прочих. (((
В общем, как я и говорю - читается довольно легко (если не касаться всяких моральных вопросов). Я к Чуковской как-то отношусь очень осторожно и с легким недоверием (это еще от дневников Чуковского у меня зародилось, как она все же мотала нервы своему несчастному отцу...((( ) Но на удивление - пишет она хорошо. Живописно, выразительно... Иногда проскальзывают такие интересные и неожиданные образы, как вот она в ташкентских тетрадях написала - "прошла девушка с корзиной больших и неправдоподобных роз". Впечатляет. Но все равно ее художественную прозу читать не буду! Хватит и мемуарного.
Чуковская, будучи преданным поклонником Ахматовой, целенаправленно вела записи о ней - о своих встречах, разговорах. Впечатлениях и прочем. Очень ценный материал - поскольку сама Ахматова вроде бы не оставила особо ни писем, ни дневников. А тут человек сидит рядом и фанатично и педантично фиксирует каждое оброненное слово. Не, так-то меня это здорово напрягает и наводит на всякие еретические мысли. Но для истории осталось. По крайней мере. Я думаю, наверно - учитывая настрой и характер Чуковской - можно рассчитывать на более-менее точное изложение, в смысле, без отсебятины. Записи начинаются со времени, когда у Ахматовой арестовали сына, а у Чуковской мужа (которого почти сразу расстреляли, о чем она узнала уже потом), и они на этой почве особо сошлись, занимались хлопотами, организацией передач. Потом записи резко обрываются к концу 1940 года (вроде бы, какие-то тетради утрачены), и потом уже сразу идут обрывочные записи про эвакуацию и жизнь в Ташкенте. Эти записи остались заметно необработанными. Но характерными.
Что тут еще скажешь. Ахматова большей частью прекрасна. Временами ужасна. Яркая личность, титаническая. Чуковская и есть Чуковская - вот как она мелькает в дневниках отца, так и здесь вырисовывается точно такая же. Э... цельный характер. Ну и - эпоха чувствуется, среда... Можно проникнуться.

"Ахматова: Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума."

"Ахматова: У поэта такой трудный материал - слово. Слово - материал гораздо более трудный, чем, например, краска. Подумайте, в самом деле: ведь поэт работает теми же словами, какими люди зовут друг друга чай пить..."

"Ахматова: Он, конечно, поэт, и поэт замечательный, но стихи часто писал плохие. Не думайте, тут противоречия нет; можно быть замечательным поэтом, но писать плохие стихи."

"Ахматова: Мне было тяжело от грызни между пушкинистами. Вечером благополучно уснешь, а утром увидишь, что тебе за ночь руку или ногу отъели..."

"Ахматова: Один раз пошли мы с Володей Шилейкиным на какой-то чеховский спектакль. Он мне в антракте говорит: "Ты видела? Там мышка на сцену выскочила. Интересно, это она случайно, или так требуется по режиссерскому замыслу?"

"Я сказала, что слава имеет, видимо, свои худые стороны.
О, да! - весело подтвердила А.А., - когда едешь в мягком ландо, под маленьким зонтиком, с большой собакой рядом на сиденье, и все говорят: "Вот Ахматова", - это одно. Но когда стоишь во дворе, под мокрым снегом, в очереди за селедками, и пахнет селедками так пронзительно, что и туфли, и пальто будут пахнуть еще десять дней, и вдруг сзади кто-то произносит: "Свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду" - это совсем, совсем другое. Меня такое зло взяло, что я даже не оглянулась."

"Ахматова: На месте узбеков я бы всех нас выслала. А на своем месте я уеду в какой-нибудь другой город, где нет писателей."
Читать далее
15
1K

Все рецензии

Цитаты

Аноним23 июня 2012 г.
– Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума.
16
811
Аноним24 июля 2012 г.
Поправка корректора: «Отелло любило, ревновало и убило Дездемону».
15
922
Аноним24 июня 2012 г.
Стихи Пастернака написаны еще до шестого дня, когда Бог создал человека. Вы заметили – в стихах у него
нету человека. Все что угодно: грозы, леса, хаос, но не люди. Иногда, правда, показывается он сам, Борис Леонидович, и он-то сам себе удается…
15
850