Избранные произведения. В двух томах. Том 1

— Я его — тоже люблю. Громадные — настежь глаза у Тали:

— Вы?

— Да, я. Мы с ним год сидели вместе в тюрьме. Вдвоем жили. Это не забывается.

— Так, значит, вы... его не...

— Завтра я его расстреляю. Не я — ну, это все равно.

...глаза стоят все так же — широко распахнутые настежь...

— Тимофевна, милая, я не могу... ну, вот — как же, ну, как же? Вот завтра — трава и солнце, и все кругом возьмут хлеб и будут есть — а он? а он?

— Что ж, дитенок, живы-здоровы будем — все, Бог даст, помрем. И ты помрешь — ты что же думаешь? А час раньше, час позже — все едино.

В тишине я слышу... вы знаете этот смешной человеческий звук — носом, когда нельзя, чтоб было видно, когда слезы нужно глотать?

...дома — с белыми седыми бровями над окнами...

...как трепыхающегося воробья -- зажав сердце в кулак...

Десять: дали свет. Голый, жесткий, простой, холодный - как пещерная жизнь и смерть - электрический свет.

Мартина Мартиныча выстрелило из кресла...

Когда-то он был шестипудовый - теперь уже вытек наполовину, болтался в пиджачной скорлупе, как орех в погремушке. Но еще по-старому погромыхивал смехом.

Двадцать девятое октября состарилось.