Михаил Булгаков. Избранное

Был вечер. Время подходило к одиннадцати часам. По случаю событий, значительно раньше, чем обычно, опустела и без того не очень людная улица.
Шел жидкий снежок, пушинки его мерно летали за окном, а ветви акации у тротуара, летом темнившие окна Турбиных, все более обвисали в своих снежных гребешках.

— Во-первых, мы не господа, — молвил наконец самый юный из четверых — персикового вида.
— Во-первых, — перебил и его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина?

— Зина, я купил этому прохвосту краковской колбасы. Потрудись накормить его.
— Краковской! Краковскую я лучше сама съем.
— Только попробуй! Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а, как ребенок, тащишь в рот всякую гадость.

У него, кроме страсти и любви к птицам, была ещё и страсть к книгам. Здесь же на открытых многополочных шкафах тёсным строем стояли сокровища. Зелёными, красными, тисненным золотом и жёлтыми обложками и чёрными папками со всех четырёх стен на Лариосика глядели книги.

На черной безлюдной улице волчья оборванная серая фигура беззвучно слезла с ветви акации, на которой полчаса сидела, страдая на морозе, но жадно наблюдая через предательскую щель над верхним краем простыни работу инженера, навлекшего беду именно простыней на зелено окрашенном окне. Пружинно прыгнув в сугроб, фигура ушла вверх по улице, а далее провалилась волчьей походкой в переулках, и метель, темнота, сугробы съели ее и замели все ее следы.

Я хочу опять на Караванную, я хочу опять увидеть снег! Я хочу все забыть, как будто ничего не было!

Одно мне не понятно. Ты. Как отделился ты от длинной цепи лун и фонарей? Ведь ты был не один. О нет, вас было много... Да. Итак все это я сделал напрасно. А потом что было? Просто - мгла, и мы ушли. Но ты, ловец! В какую даль проник за мной, и вот поймал, прймал меня в мешок! Не мучь более меня, пойми, что я решился, клянусь.

— Поход буде.
— Куды поход?
— На Москву.
— На какую Москву?
— На самую обыкновенную.
— Руки коротки.

Человек с собачьим сердцем. - О нет, о нет, - протяжно ответил Филипп Филиппович, - вы, доктор, делаете крупнейшую ошибку, ради бога, не клевещите на пса.