О. Уайльд. Стихотворения. Портрет Дориана Грея. Тюремная исповедь. Р. Киплинг. Стихотворения. Рассказы

А о тебе я скажу только одно, последнее слово. Не бойся прошлого. Если тебе станут говорить, что прошлое невозвратно, не верь. Прошлое, настоящее и будущее — всего одно мгновенье в глазах Бога, и мы должны стараться жить у него на глазах. Время и пространство, последовательность и протяженность — все это лишь преходящие условия существования Мысли. Воображение может преодолеть эти границы и выйти в свободную сферу идеальных сущностей. И вещи по своей природе таковы, какими мы творим их. Вещь есть то, что в ней можно узреть. ... Ты пришел ко мне, чтобы узнать Наслаждения Жизни и Наслаждения Искусства. Может быть, я избран, чтобы научить тебя тому, что намного прекраснее — смыслу Страдания и красоте его.

Твой преданный друг
Оскар Уайльд

Что может быть на свете хуже того, что о человеке все говорят? Только одно, когда о нем молчат.

Влиять на кого-нибудь, - значит вселять в него свою душу. Человек тогда перестает мыслить своими собственными мыслями и гореть своими собственными страстями. Добродетели уже не его собственные. Его пороки - если только пороки вообще существуют - заимствованы. Он становится отзвуком чужой песни, исполнителем роли, написанной не для него. Цель жизни - саморазвитие. Выразить во всей полноте свою сущность - вот зачем каждый из нас живет. Но в наши дни человек боится себя самого. Он забыл высшую изо всех обязанностей - обязанность к самому себе. Конечно, люди все очень отзывчивы; они кормят голодного, одевают нагого. Но собственные их души и наги и голодны. Смелость вымерла в нашей расе. Может быть, ее и не было в нас никогда. Страх перед светом, лежащий в основе морали, страх перед Богом, составляющий тайну религии, - вот два начала, которые нами управляют.

Только ограниченные люди не судят по внешности.

Экзамены, сударь мой, это чистейший вздор, от начала и до конца. Если человек - джентльмен, то он знает как раз столько, сколько ему нужно; а если не джентльмен, то сколько бы он ни знал, все будет ему не в прок.

Я всегда люблю все знать о моих новых друзьях и ничего о старых.

Он всегда опаздывал из принципа, основанного на том, что пунктуальность - похитительница времени.

Нынче люди знают цену всему, но не видят ни в чем ценности.

Не женитесь никогда вообще, Дориан. Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства.  И те и другие разочаровываются.

Мой мальчик, женщины не бывают гениями. Они – декоративный пол. Им нечего сказать миру, но они говорят – и говорят премило. Женщина – это воплощение торжествующей над духом материи, мужчина же олицетворяет собой торжество мысли над моралью.

Милый мальчик, люди, которые любят один раз в жизни, - именно неглубокие люди. То, что они называют верностью и честностью, по-моему - только летаргия привычки и недостаток воображения. Верность в чувствах - то же самое, что постоянство в мысли, - просто признание своего бессилия. Верность! Я должен когда-нибудь в ней разобраться. В ней страсть к собственности. Есть много вещей, которые мы бы выкинули, как ненужные, если бы не боялись, что кто-нибудь другой их подберет.

Вы знаете, я не сторонник брака. Главный недостаток брака в том, что он лишает нас эгоизма. А люди не эгоистичные всегда бесцветны. В них не хватает индивидуальности.

В мире обычных фактов зло не наказывается - так же, как и добро не награждается. Успех дается сильному, неудача слабому.

-Мне очень нравится герцогиня, но я не люблю ее.
-Герцогиня очень вас любит, но вы не слишком ей нравитесь, так что вы в равных условиях.

Я прошел через все мыслимые ступени
страдания. Теперь я лучше самого Вордсворта понимаю, что он хотел сказать
в этих строках: "Темна, черна и неизбывна Скорбь и бесконечна по своей
природе". Но хотя мне и случалось радоваться мысли, что моим страданиям не
будет конца, я не в силах думать о том, что они лишены всякого смысла. Но
в самой глубине моей души что-то таилось, что-то говорило мне: ничто в
мире не бессмысленно, и менее всего - страдание. И то, что скрывалось
глубоко в моей душе, словно клад в земле, зовется Смирением.
Это последнее и лучшее, что мне осталось; завершающее открытие, к
которому я пришел; начало нового пути, новой жизни. Смирение пришло ко мне
изнутри, от меня самого - и поэтому я знаю, что оно пришло вовремя. Оно не
могло прийти ни раньше, ни позже. Если бы кто-нибудь рассказал мне о нем,
я бы от него отрекся. Если бы мне принесли его - я бы отказался. Но я сам
нашел его и хочу сохранить. Я должен его сохранить. Это единственное, что
несет в себе проблески жизни, новой жизни, моей Vita Nuova. Смирение -
самая странная вещь на свете. От него нельзя избавиться, и из чужих рук
его не получишь. Чтобы его приобрести, нужно потерять все до последнего.
Только когда ты лишен всего на свете, ты чувствуешь, что оно сделалось
твоим достоянием. И теперь, когда я чувствую его в себе, я совершенно ясно
вижу, что мне делать - что я непременно должен сделать. Нет необходимости
говорить тебе, что, употребляя подобные слова, я не имею в виду никакое
разрешение или приказание извне. Я им не подчинюсь. Я теперь стал еще
большим индивидуалистом, чем когда бы то ни было. Для меня ценно только
то, что человек находит в самом себе, - остальное не имеет ни малейшей
цены. Глубочайшая суть моей души ищет нового способа самовыражения -
только об этом я и пекусь, только это меня и трогает. И первое, что мне
необходимо сделать, - это освободиться от горечи и обиды по отношению к
тебе.

— Вы никогда больше не выйдете замуж, леди Нарборо, — возразил лорд Генри. — Потому что вы были счастливы в браке. Женщина выходит замуж вторично только в том случае, если первый муж был ей противен. А мужчина женится опять только потому, что очень любил первую жену. Женщины ищут в браке счастья, мужчины ставят свое на карту.
— Нарборо был не так уж безупречен, — заметила старая леди.
— Если бы он был совершенством, вы бы его не любили, дорогая. Женщины любят нас за наши недостатки. Если этих недостатков изрядное количество, они готовы все нам простить, даже ум… Боюсь, что за такие речи вы перестанете приглашать меня к обеду, леди Нарборо, но что поделаешь — это истинная правда.
— Конечно, это верно, лорд Генри. Если бы женщины не любили вас, мужчин, за ваши недостатки, что было бы с вами? Ни одному мужчине не удалось бы жениться, все вы остались бы несчастными холостяками. Правда, и это не заставило бы вас перемениться. Теперь все женатые мужчины живут как холостяки, а все холостые — как женатые.

— Хорошего влияния не существует, мистер Грей. Всякое влияние уже само по себе безнравственно, — безнравственно с научной точки зрения.
— Почему же?
— Потому что влиять на другого человека — это значит передать ему свою душу. Он начнет думать не своими мыслями, пылать не своими страстями. И добродетели у него будут не свои, и грехи, — если предположить, что таковые вообще существуют, — будут заимствованные. Он станет отголоском чужой мелодии, актером, выступающим в роли, которая не для него написана. Цель жизни — самовыражение.

Мы утратили мужество. А может быть, его у нас никогда и не было. Боязнь общественного мнения, эта основа морали, и страх перед богом, страх, на котором держится религия, — вот что властвует над нами.

если бы каждый человек мог жить полной жизнью, давая волю каждому чувству и выражение каждой мысли, осуществляя каждую свою мечту, — мир ощутил бы вновь такой мощный порыв к радости, что забыты были бы все болезни средневековья, и мы вернулись бы к идеалам эллинизма, а может быть, и к чему-либо еще более ценному и прекрасному. Но и самый смелый из нас боится самого себя. Самоотречение, этот трагический пережиток тех диких времен, когда люди себя калечили, омрачает нам жизнь. И мы расплачиваемся за это самоограничение. Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас. А согрешив, человек избавляется от влечения к греху, ибо осуществление — это путь к очищению. После этого остаются лишь воспоминания о наслаждении или сладострастие раскаяния. Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему. А если вздумаешь бороться с ним, душу будет томить влечение к запретному, и тебя измучают желания, которые чудовищный закон, тобой же созданный, признал порочными и преступными. Кто-то сказал, что величайшие события в мире — это те, которые происходят в мозгу у человека. А я скажу, что и величайшие грехи мира рождаются в мозгу, и только в мозгу. Да ведь и в вас, мистер Грей, даже в пору светлого отрочества и розовой юности, уже бродили страсти, пугавшие вас, мысли, которые вас приводили в ужас. Вы знали мечты и сновидения, при одном воспоминании о которых вы краснеете от стыда…

А к нам молодость не возвращается. Слабеет пульс радости, что бьется так сильно в двадцать лет, дряхлеет тело, угасают чувства. Мы превращаемся в отвратительных марионеток с неотвязными воспоминаниями о тех страстях, которых мы слишком боялись, и соблазнах, которым мы не посмели уступить. Молодость! Молодость! В мире нет ничего ей равного!

В наши дни большинство людей умирает от ползучей формы рабского благоразумия, и все слишком поздно спохватываются, что единственное, о чем никогда не пожалеешь, это наши ошибки и заблуждения.

Некоторые люди очень охотно отдают то, что им самим крайне необходимо. Вот что я называю верхом великодушия!

Именно те страсти, природу которых мы неверно понимаем, сильнее всего властвуют над нами. А слабее всего бывают чувства, происхождение которых нам понятно. И часто человек воображает, будто он производит опыт над другими, тогда как в действительности производит опыт над самим собой.

Все мы готовы верить в других по той простой причине, что боимся за себя. В основе оптимизма лежит чистейший страх. Мы приписываем нашим ближним те добродетели, из которых можем извлечь выгоду для себя, и воображаем, что делаем это из великодушия. Хвалим банкира, потому что хочется верить, что он увеличит нам кредит в своем банке, и находим хорошие черты даже у разбойника с большой дороги, в надежде что он пощадит наши карманы. Поверь, Бэзил, все, что я говорю, я говорю вполне серьезно. Больше всего на свете я презираю оптимизм… Ты боишься, что жизнь Дориана будет разбита, а, по-моему, разбитой можно считать лишь ту жизнь, которая остановилась в своем развитии.

Быть хорошим — значит, жить в согласии с самим собой, — пояснил лорд Генри, обхватив ножку бокала тонкими белыми пальцами. — А кто принужден жить в согласии с другими, тот бывает в разладе с самим собой. Своя жизнь — вот что самое главное.

Действительность — это хаос, но в работе человеческого воображения есть неумолимая логика. И только наше воображение заставляет раскаяние следовать по пятам за преступлением. Только воображение рисует нам отвратительные последствия каждого нашего греха. В реальном мире фактов грешники не наказываются, праведники не вознаграждаются. Сильному сопутствует успех, слабого постигает неудача. Вот и все.

Душа у человека есть, это нечто до ужаса реальное. Ее можно купить, продать, променять. Ее можно отравить или спасти. У каждого из нас есть душа. Я это знаю.
***