Размышления о Венере Морской

Я не мог предвидеть бесконечные государственные визиты Гидеона на разбитой старой машине - визиты, предпринятые из-за неотложной необходимости обсудить со мной Тонкости Стиля или формы инфинитива, вдруг лопнувшего, как стручок фасоли, не выдержав жара сочинительства. Нет, не мог я предвидеть и того, сколько удовольствия буду получать от "добавления стиля" в несусветный бред, именуемый "Докладом о работах по свекле" или "Прогнозом по водяному крессу на будущий год". Мы расточали на эти доклады совокупные сокровища наших не столь уж скудных интеллектов. Трактаты Гидеона о свекле стали для меня новым и неоценимым литературным опытом. Все были довольны, кроме Бригадира, который заявил, что стиль Гидеона ужасен, и отказался принимать его опусы, пока тот как следует не изучит Свифта. (23-24)

А потом, словно пассат, начиналось греческое гостеприимство, и стаканы звенели и опорожнялись под бесчисленные тосты - и Гигантис, и Гидеон были непревзойденными их сочинителями. Не раз этих краснобаев привозили из дальних сел на мулах - в состоянии восторженного изнеможения. Однажды мул сбросил Гидеона в море. Он подозревал, что его подтолкнул Гигантис. А один из молодых офицеров связи заявил, что видел русалку, после чего бросился за ней вплавь в сторону Малой Азии, призывая ее остановиться и хотя бы поговорить с ним. Офицера посадили под арест, а он был так возмущен всеобщим недоверием, что вызвал Гидеона на дуэль - на песчаном пляже Коса. Форму Бригадира, пока он купался, съела коза...

• В общем, - сказал Гидеон. - много было колоритных подробностей, таких, которые можно обсуждать лишь в частной беседе в клубе, среди офицеров, равных по званию. (226)

Когда видишь надгробия с маленького камерийского некрополя в наших музеях (сокровища подобных городов неизбежно загоняют в музеи), на них очень часто повторяется единственное слово - Χαιρε, притягивающее своим искренним и страстным пожеланием живущим от почившего анонима. Ибо не имена богачей или обласканных славой, не обеты памяти в виде рельефов и надгробных эпиграмм, но лишь это единственное слово, означающее "будь счастлив". "Будь счастлив" - прощание и наставление прямо до сердца доносит этот призыв, и образ мыслей греков, греческое восприятие жизни и смерти; и ты невольно оглядываешься в прошлое и со стыдом и горечью понимаешь, как мало этот принцип, подразумеваемый такой простой, но такой мудрой мыслью, повлиял на твою жизнь, и что даже в родном языке нет такого слова, краткость и красота которого могли бы окрасить мрак смерти тускнеющими цветами такой же радости, любви и искренности, что и слово Χαιρε на этих скромных надгробиях. (178-179)