Посторонний. Чума. Падение. Миф о Сизифе. Пьесы. Из `Записных книжек`

Чума довольно-таки причудливым образом изменила их обычные взгляды на религию, как, впрочем, и на множество иных проблем, и это новое умонастроение было равно далеко и от безразличия, и от страстей и лучше всего определялось словом «объективность». Большинство участвовавших в неделе молений могли бы с полным основанием подписаться под словами, сказанными одним из верующих доктору Риэ: «Во всяком случае, вреда от этого не будет».

Когда-то у меня в доме полно было наполовину прочитанных книг. Отвратительная манера, такая же противная, как привычка иных привередников, которые отщипнут кусочек от паштета из гусиной печенки, а остальное выбрасывают вон.

Распутствуя, думаешь только о самом себе, поэтому больше всего и развратничают люди, питающие великую любовь к собственной особе.

Мне всегда казалось, что у наших сограждан две ярые страсти: мыслить и блудить. <...> Для характеристики современного человека ему будет достаточно одной фразы: "Он блудил и читал газеты".

"Входите, я повесился"

Да, чума кончилась, кончился ужас, и сплетшиеся руки говорили, что чума была изгнанием, была разлукой в самом глубинном значении этого слова.

В конце концов глупо жить только одной чумой! Разумеется, человек обязан бороться на стороне жертв. Но если его любовь замкнется только в эти рамки, к чему тогда и бороться.

– Опять у ворот дрались.
   – Уже кончили, – сказал. Риэ.
   Тарру буркнул, что такое никогда не кончается и снова будут жертвы, потому что таков порядок вещей.

Вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать.

Безусловно, муки ребенка уничижительны для ума и сердца. Но именно поэтому необходимо через них пройти.