Альтист Данилов

Владимир Алексеевич Данилов - демон. Нет, он конечно талантливый столичный альтист, живущий в районе Останкино, но он - демон. Его мать - человек, а отец - безумный старец-бес, сосланный на Юпитер. Данилов же - "дитя войны", с 43-го года коротающий свою жизнь на Земле, в Советской России.

"Альтист Данилов" для позднесоветской литературы - вещь культовая, как братья Стругацие или "выстраданное" и запоздалое издание "Мастера и Маргариты" Булгакова. Коим и наследует как по стилю интеллектуального фэнтези, так и по форме соцреалистической сатиры. Собственно, на стыке этих двух жанров и строится книга, чуть краем велиаровского хвоста тревожа мотивы манновского "Доктора Фаустуса". Политически вегетарианская и по-брежневски уютная "эпоха застоя", ставшая фоном этой гротескной истории, традиционно идеальна для шаржевого изображения как внутреннего, так и внешнего мира получеловека-полудьявола, и страны атеистической веры в создание Божие. Вполне реальные Альбани или Виктор Папаев гармонично сливаются с выдуманными Синим быком и хлопобудами, Москва и Космос сталкиваются двумя экосистемами и образуют третью действительность.

Это именно тот случай, когда в книге ничего не привлекло. Слог автора совершенно не близок, сплошной нарратив и отсутствие внятного сюжета не способствовали появлению интереса к произведению. Ни один герой книги не привлек внимания, не заставил сопереживать или хотя бы интересоваться его жизнью. Книгу относят к магическому реализму, но, на мой взгляд, сюрреализма в ней намного больше. Большую часть книги занимают пространные размышления о достаточно простой идеи, размазывание этого тонким слоем на протяжении всего повествования. Это очень быстро начинает утомлять это топтание на месте.
Книгу могу порекомендовать любителям стиля советских писателей 80-х годов, который отчетливо чувствуется в книге, но в современных реалиях попахивает нафталином, которым нравится сюрреализм.

"Любой уважающий себя интеллигентный человек должен прочесть Гранина и Орлова" - убеждала меня моя научрук. Там был еще кто-то третий, но я уже не помню.
И если с Граниным я была знакома (и знакомство быстро у нас сошло на нет), то с Орловым нет.
"Данилова" я выбрала исключительно потому, что он уже был в моем читальном списке.

Я не совру, сказав, что язык действительно стоит того, чтобы эту книгу прочесть. Но сам сюжет, после завершения первой трети книги стал тяготить. Слишком много намешано всего, что читатель перенасыщается и теряет интерес.

Видимо, я не очень интеллигент.

Роман Владимира Орлова про альтиста Данилова можно поставить в ряд с двумя другими произведениями на схожую тему. Тема эта – деяния представителей сил зла на Земле. Первым идёт «Фауст» Гёте – трагедия о злом духе Мефистофеле, который по договору с Фаустом помогал тому устраивать его земные дела. Мефистофель сказал о себе, что он «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно творит благо». Эта фраза стала эпиграфом ко второму роману нашего логического ряда – «Мастеру и Маргарите». Там служителя зла звали Воландом, он прибыл в Москву 1920-х и вмешался в жизнь многих людей, а больше всего – в жизнь писателя Мастера и его возлюбленной Маргариты. Вплоть до того, что забрал их в свой мир, поскольку мир реальный не отвечал чаяниям ни самого Воланда, ни его протеже.

И, наконец, Данилов, демон на договоре, живущий в Москве начала 1970-х. От Воланда его отличает не только порядок согласных в фамилии, но и принципиальное принятие посюстороннего мира. Он вполне обжился среди людей (возможно, потому, что и сам наполовину человек), обзавёлся привязанностями, дал себя поглотить хлопотам и житейской суете. Переходом в демоническое состояние пользовался редко, и влиять на земные дела предпочитал больше как человек, а не как представитель могущественного иного мира.

А влиять всё-таки нужно было: такова миссия демонов на Земле. Из своих Девяти слоёв они разлетелись по разным уголкам вселенной: кто-то стал жителем микромира размером не более молекулы, кто-то повелевает стихиями на безжизненных планетах, а кто-то вносит смуты в ход истории цивилизаций разной степени развитости. Влияние демонов предполагается негативным, на уровне интенций они не грешат против заветов Мефистофеля – хотеть зла. Но, как и у литературных предшественников, получается не всегда.

Главным камнем преткновения демонической деятельности стал человек. Руководство Девяти слоёв вынуждено признать: влияние на человеческие дела минимально, и потому приходится больше наблюдать, чем действовать. Люди и сами прекрасно справляются с внесением в ход своей истории хаоса и смуты, и без всяких демонов часто склоняются ко злу. Но в то же время и противоположное стремление настолько сильно, что попытки демонов ускорить скатывание в бездну тщетны: человек в последний момент выбирает порядок и прогресс. Остаётся пытаться управлять развитием социальной системы путём микровоздействий, ведь наличие у человека свободной воли делает тотальный демонический контроль невозможным. Более того, демоны стали испытывать человеческое влияние на себе, своём внешнем виде, вкусах и предпочтениях, организации пространства обитания и процессов внутреннего управления, и даже на архитектонике институтов. Людей если не любили, то точно уважали.

Однако обвинение в окончательном очеловечивании, предъявленное Данилову руководством Девяти слоёв, было столь тяжким, что приговором стало уничтожение демона. Впрочем, обошлось: таинственный Синий бык, держащий Слои на себе, не согласился с этим решением. И Данилов отправился назад, на Землю, став объектом пристального, вплоть до чтения мыслей, наблюдения. Живи, как прежде, сказали ему, но помни, что конец в виде упавшей на голову люстры может настигнуть тебя в любой момент.

Пожалуй, самым важным поступком по его возвращении стало вступление в общество хлопобудов. Хлопобуды – это те, кто хлопочет о будущем, пытается программировать его, выявляя имманентные истории законы и текущие тренды прогресса человеческого знания. С хлопобудами Данилов столкнулся ещё до отправки на судилище, но тогда их предложение стать членом руководящего органа ему не приглянулось. А вот после настоятельной рекомендации демонического начальства он согласился. Логично, что для демонов, ставящих цель вмешиваться в ход истории человечества, возможность внедрения в эту странную организацию своего «человека» стала подарком.

Хлопобуды сформировали очередь из людей достаточно сильных и влиятельных – элиты советского общества: каждый из очередников вносил членский взнос и получал эксклюзивные предсказания. Не личного толка, а, скорее, общесоциального, но, тем не менее, человек мог подготовиться к ним должным образом, превратив знание о предполагаемом будущем общества в фактор собственной успешности. В общем-то, здесь во многом действует принцип «самосбывающегося пророчества», когда некий универсальный и достаточно абстрактный текст о будущем превращается человеком в программу личного действия. И посредством социальной деятельности человека в личных интересах прогноз о развитии общества в целом получает шанс сбыться.

Примерно по тому же принципу действуют разного рода прорицания, гадания, гороскопы и прочие способы влияния на действия людей через образ будущего. Интересно, что религиозными организациями подобные практики всегда критиковались и даже прямо запрещались, их объявляли демонической практикой. Однако ни в булгаковской Москве, ни в Москве Владимира Орлова нет ни намёка на присутствие каких-либо религиозных организаций, чей монотеистический Бог выступает источником и гарантом свободы воли. В «Альтисте Данилове», где сотни страниц посвящены описанию устройства демонического мира, Бога нет вообще, ему там как бы не остаётся места и функции. Поэтому не удивительно, что в обезбоженном городе демонические по своей сути практики расцвели пышным цветом. И демоны, поглядывая вниз со своих Девяти слоёв, удовлетворённо потирают руки: люди хоть и строптивы, но действуют более-менее как надо.

Почему же демоны решили, что общество хлопобудов – это прекрасный шанс организовать систематическое влияние на развитие человечества, влияние, принципиальную ограниченность которого они признают открыто? На мой взгляд, потому, что знание человеком его будущего уничтожает то, что препятствует какому-либо управлению его жизнью со стороны любой внешней инстанции: свободу воли, дарованную отсутствующим Богом. Без неё человек – всегда лишь объект, а не субъект управления. Свобода воли, эта великая возможность сказать «нет», во все времена был способом противостоять любой сверхчеловеческой силе. Например, законам общественного развития, самому обществу, власти, страстям и т. д. Человек мог сказать «нет», и все якобы неумолимые законы, якобы могущественные властные институты, якобы всеобъемлющие метафизические химеры разбились бы об это короткое слово, как о камень. А вера в возможность предсказания будущего, предполагающая согласие человека с его предзаданностью и неотвратимостью, делает человека игрушкой в руках безличных сил (одним из метафорических олицетворений которых, кстати, и являются демоны). После такого согласия единственное, что остаётся человеку, это приспособление к уже кем-то изобретённому будущему, поиск своего места в изначально заданной рамке. Приспособление – вот удел тех, кто поверил хлопобудам.

Однако впору задуматься, а не делал ли Воланд всё наоборот, хотя и был представителем злых сил»? Когда он предсказывает скорую гибель Берлиоза, он прозревает неизбежное будущее или творит его сам, взламывая спокойный и закономерный поток времени? Он не гнушается творением чудес (пусть и в виде фокусов), он легко побеждает огромность пространства и однозначность материи: объективные законы мироздания для него – вещь малосущественная. Наконец, Воланд поддерживает стремление Мастера и Маргариты сказать реальности своё категорическое «нет». Ведь во времена, когда верили в закономерный характер исторического процесса и неизбежность наступления тех или иных его стадий, каждое действие человека можно было рассматривать только в философско-исторической рамке: либо ты делаешь что-то, что приближает роды долгожданного исторического эмбриона, либо исторгаешься за пределы социума, получив приставку «контр». Метафизическая химера энтелехии полностью побеждает и подчиняет себе личность, вынуждает служить себе или как минимум не мешать. Так историческая телеология рождает апатию и приспособленчество, ибо сложно родить энтузиазм и активность в душах тех, кого убедили, что наступление некоего будущего неизбежно.

И Воланд забрал двух людей туда, где ничего не предопределено. Формально они, видимо, умерли, но то, что окружающим виделось злом, для этих людей на самом деле оказалось благом. А вот Данилов – наоборот: он принял этот мир, совершенно очеловечился и стал обыкновенным приспособленцем. Он не произнёс никаких «нет», пошёл к хлопобудам, окружённым другими приспособленцами – отъявленными рвачами и доставалами, коим и в советском обществе богато жилось, и принялся длить историю. В частности, историю музыки, собираясь двинуть её всего лишь на маленький шажок вперёд. Ничего революционного он, в конечном счёте, не предложил, в отличие от его знакомого Земского, изобретшего тишизм – полный отказ от игры на инструментах, победа тишины как предела эволюции музыки. Объективная история музыки окончилась бы, а за ней – мощная и бесконечная игра человеческих субъективностей, не имеющая заранее написанных последовательностей нот. Характерно, что один скрипач, поверивший в тишизм, сказал обществу своё «нет»: шагнул в окно.

Однако тишины, этого великого и засасывающего в себя весь мир «нет», не будет. Будет музыка, эклектично и как-то совсем по-постмодернистски вбирающая в себя всё, что было до, и идущая чуть-чуть вперёд, и будет история, программируемая и приближаемая. И, конечно же, никуда не денутся люди, стоящие в очереди с 15 рублями, чтобы узнать, чего им ждать, к чему готовиться, о чём хлопотать. И будут хлопобуды, изобретающие каждому его судьбу, точнее, в случайном порядке выдающие листок с судьбой, как лотерейный билет. И очеловечившийся Данилов среди них, в отличие от Воланда хотевший людям добра, но, в отличие от него же, постоянно творящий посюсторонне-мещанскую пошлость.

Я не знаю, что хотел писатель сказать этим произведением, даже не догадываюсь.
Впечатления от чтения тоже довольно противоречивые: местами было очень интересно, местами очень затянуто и нудно.
Можно ли сказать, что книга о музыканте? И да и нет. О демоне? И да и нет. О московском быте 70-х? И да и нет. Ну никакой определенности! Вызывает ли Данилов сопереживание и сочувствие? Эх, ответ также неоднозначен.

Эта книга живущая сама по себе. История, которая, быть может, происходит и в нашей реальности.
Здесь довольно всего: и мистики, и музыки, и (совсем чуть-чуть) детектива, и жизненной драмы (а вот этого в достатке!).
Но о чем это произведение? Сложно сказать. Наверное, о жизни во всех ее проявлениях: о людях и демонах и том, насколько призрачна грань между теми и другими. А еще эта книга о выборе - о великом жизненном выборе, который мы совершаем, даже не задумываясь об этом.

В общем, произведение это скорее философское, нежели развлекательное и написанное так тонко, что кажется, ничему оно и не учит (а уж открытых поучений вы точно не найдете), зато развлечет тонкие романтичные натуры любителей советской прозы и, быть может, подарит вам отменное послевкусие размышлений о жизни и смысле и... о чем-то еще.

Черт, я мучительно дочитала эту книгу. Она мне не понравилась с первых строк. Но я была упряма. И читала ее целый месяц. Мое упрямство основывалось на том, что книгу настоятельно рекомендовали на курсах «Мастер текста» издательства «Астрель-СПб». В глубине души мечтая увидеть свою фамилию не только в титрах фильма, но еще и на обложке книги, я пошла в прошлом году на онлайн-курсы. За первое же домашнее задание мне поставили тройку, еще за два остальных – по двойке. Нет, я, конечно, понимаю, что только дохлую собаку никто не пинает, но все-таки я адекватно оцениваю свои способности. Наверное, просто мы находимся в параллельных мирах. Поскольку книгу Владимира Орлова «Альтист Данилов» нам рекомендовали, как идеальную с точки привлекательности для читателя. Сказать, что я под нее засыпала 30 дней подряд – это мало. Я пыталась вникнуть в суть событий, потом не выдерживала и перелистывала несколько страниц, читая по диагонали, потом снова возвращалась…
В аннотации пишут, что книга – это «вершина «мистического реализма» нашего времени, отмеченная печатью настоящего мастера». Но по сути для меня это какой-то мучительно вялый роман о демоне-музыканте в обличии человека, который находится то на земле, то в девяти слоях. Чего он хочет, к чему стремиться, зачем страдает – все размыто и непонятно. По крайней мере, для меня. Играет он в оркестре и страницы с описанием музыки, наверное, самые интересные. А все остальное нагромождено, надумано, несвязно… Но я дочитала до конца, надеясь, что рано или поздно высший смысл откроется мне. Не открылся. Наверное, мои тройки и двойки заслуженные))) Не быть мне писателем)))

Нет, это не Мастер и Маргарита. Мистическая составляющая здесь крайне неудачна, и читать скучно, и смысла особого нет, куски про приключения Кармадона и Девять Слоев я просто мучала, обычная же жизнь Данилова, напротив, воспринимается очень легко и с интересом, уютом веет от этих страниц. Пожалуй, исключением стали только его отношения с Наташей, она скучнейший персонаж, особенно на фоне Клавдии, вот уж кто прелесть, очаровательная авантюристка, следить за ее приключениями – большое удовольствие. Вообще многие второстепенные герои получились у Орлова очень интересными, живыми, это и Муравлевы, и Войнов, и Кудасов. И еще, как ни странно, захватило описание музыки, я действительно слышала ее.

А потом, оказавшись вдруг в нечаянных вихрях скерцо, бросался за сверкающим полетом скрипок, исчезал в их звуках, словно бы купаясь в них, озорником выскакивал вперед, сам манил скрипки куда-то, и тут все стихало, и только альт Данилова, только сам Данилов утончившимся и потеплевшим звуком то ли печалился, то ли радовался в долгожданном покое и сосредоточенности. Но то были короткие мгновения. И снова толпа. Земля, вселенная захватывали Данилова, и ему было хорошо и горько и хотелось плакать. И при всем при этом всегда валторна и кларнет - прошлое и второе Я - существовали рядом с альтом Данилова, валторна порой грустила, вздрагивала как-то или что-то предсказывала, а порой звучала светло, будто исчезнувшая свежесть юных лет, кларнет был нервен, вцеплялся в мелодию альта, рвал ее, грозил и мучился, и скрипом тяжелой черной двери, впускающей страшного гостя, кларнета опекал контрабас.

Из раздражающего – периодические упоминания автора о самом себе, что-то вроде «и я с женой», к чему это?

В общем, за мистику и неуклюжую самопрезентацию автора два, за бытовые зарисовки и музыку отлично, в среднем четыре.