Один день Ивана Денисовича. Рассказы 60-х годов

Довольно сложно при оценивании книг на сложную тематику разделять свое отношение именно к книге и к самой теме. «Один день Ивана Денисовича», наверное, самое популярное произведение о лагерях. Правда, в школе я его не читала (как и большинство книг из школьной программы). Я слышала, что другие люди, прошедшие через лагеря, осуждают Солженицына за то, что он, по сути, в настоящем лагере и не был, и, не зная всех тягот, изображает лагерную жизнь в каком-то облегченном варианте. Может, так оно и есть, но спорить о том, кто больше страдал, мне кажется бессмысленным. То, что ни в чем не повинные люди отбывали свое «наказание» в бесчеловечных условиях, мерзли и голодали, погибали - это ужасно и неправильно. И об этой странице истории нужно помнить, чтобы не допускать повторения. Любые книги по этой теме помогают не забыть, поэтому они важны.

Местами книга вызывала щемящую жалость пополам с возмущением. Очень больно читать, как человек приберегает корочку хлеба, как стремится сберечь у тела тепло из барака. Но моментов, где бы я чувствовала, что происходит у Ивана Денисовича внутри, очень мало. В основном их затмевает описание действий, происходящих вокруг него. И это очень мешает. А иногда в повести встречаются моменты странного воодушевления - например, при описании работ на стройке вообще забываешь, что книга про лагеря, а не про то, как строили светлое советское будущее. С одной стороны понимаешь, что это может быть действие какого-то внутреннего механизма выживания, а с другой - мне кажется, при такой жизни ты будешь еле ноги переставлять, и ни о каком воодушевлении речи быть не может.

Кстати, мне кажется, что почти такие же порядки до сих пор сохранились в нашей армии - голодно, холодно и безумно. Очень грустно.

Слишком тонко. Это как шептать на сцене театра. Ошибка автора (на мой субъективный взгляд). Драмы настоящей не чувствуется. У Шаламова гораздо красочнее описано. Выразительнее. Ужас виден во всей красе.

Как будто один хирург пишет для других хирургов – сегодня на столе умер пациент. Все. Ноль эмоций. Это хороший прием – человек настолько привык к издевательствам, голоду, холоду, болезням, что ему уже все равно на такие вещи, как смерть или убийство рядом находящихся людей, он истощен, психически деформирован, что уже ужас воспринимает как норму – но это очень тонкий прием.

До массового читателя такая тонкость не дойдет. Он не поймет этого ужаса. Здесь нужно проще действовать – как в ужастиках – давать живые картинки. Без вуали.

Тот же Коппола показывает это в Апокалипсис сегодня через безэмоциональное убийство раненой вьетнамки в лодке Уиллардом. Капитан уже настолько потерял связь с реальностью, с привычным существованием, что смерть незнакомого человека для него – ничто. Хотя все еще пугается отрезанной головы Шефа. Но там - графика! Это кино – все видно, все наглядно. А здесь – то книга!

ГУЛАГ и подобные вещи нужно описывать живее, драматичнее (опять же, субъективно).

Иначе невнимательный читатель просто не заметит. Ну а что там? Вот дядя работает на морозе – строит какую-то ТЭЦ, живет в бараке – эка невидаль, подумает читатель.

Да и сам автор постоянно говорит - все вроде бы хорошо- хорошо, работаем потихоньку. Да, жрать нечего, да, не поспишь, да, работаем по 7 дней в неделю с редкими воскресеньями без выгона на работу. Да, мороз под минус тридцать, да, валенки дырявые, а баланда – пустая вода. Но ничего, переживем. И тут коротко вкраплениями – «а разве я виноват в том, что вы, дураки, не были готовы к войне и я попал в плен?» Или – «за что посадили кавторанга, что посылку получил от английского адмирала? И за это десять (!!!) лет?»

Но это все каплями в море.

Тема такая, что нужно 100-м шрифтом на каждой странице писать «за что посадили на 10/ 25 лет, твари? За то, что сами про…рали нападение немцев, хотя вам об этом разведчики твердили сто раз? За то, что Алешка – всего лишь баптист, теперь ему 25 лет сидеть в лагере? За что сидят все эти люди вокруг?!

Или про карцер – всего пара строк. Про то, что кавторангу его назначили на десять суток – а это практически инвалидность стопроцентная – тоже пара фраз. Про доходяг - фитилей ничего нет практически.

А ведь бывший директор Фетюков, вероятнее всего, таким станет. Герой сам говорит – не выживет, наверное, Фетюков. Ну и опиши ждущую его судьбу! Коротко хотя бы. Ты же видел, как они, не сумев приспособиться, становятся истощенными, больными и погружаются в апатию – в двух словах хотя бы опиши! Ведь это же ужасно.

То, что этот человек – герой, уже практически робот – это, наверное, тоже слишком тонко. Будет понятно только человеку, который проходил через что-то подобное – тупую монотонную работу, от которой не избавиться. Ночью, на морозе. Широкой массе это будет непонятно – она не стояла у станка.

Да, довольно неплохо показано про голод и про ценность еды – борьба за порцию баланды, все эти манипуляции с прятаньем хлеба в матрас, просчитыванием сложных ходов, чтобы не остаться голодным или заполучить печеньку из посылки соседа, но как-то… сглажено это все.

Драмы не чувствуется. Не чувствуется трагедии. Не передано это ощущение. Не хватает пафоса. Я его терпеть не могу, но это как раз тот случай, где бы он очень помог.
Слишком прилизано.

Ну и некоторые особенности тоже выглядели весьма своеобразно. Например, какое-то заигрывание с москвичами – мол, все говорят о театре, литературе. Можно подумать, там быдла откровенного нет, среди москвичей или их не было в 40-х, 50-х годах, когда герой отбывал наказание в нескольких лагерях. Как будто бы те же москвичи в лифтах не писают (спойлер – еще как! Сам видел!)

Ну и естественно, дико напрягает весь новояз «развидеть» вместо разглядеть и т.д. и т.п. Даже пара абзацев текста ближе к концу книги попалась не понятых до конца. Что там хотел сказать автор?

Как будто не русский пишет. Как будто Набоков со своими «мужскими трусиками».

Даже Аверченко вспомнился с Трагедий русского писателя:
"Была большая дождика. Погода был то, это называй веритабль петербуржьен. Один молодой господин ходил по одна улица по имени сей улица Крещиатик. Ему очень хотелось манжэ. Он, заходишь на Конюшню, сесть на Медведя и поехать в ресторан где скажишь: -- Гарсон, рабинович и одна застегайчик с ухами".

Мне сложно сделать вывод, о чём это произведение, даже несмотря на то, что я читаю его во второй раз. Как же сложно его понять школьникам! Ведь "Матрёнин двор" относится к школьной программе. В нём поднимаются разные темы, описывается советское время, деревенская жизнь, в которой современные школьники не жили, а старый слог лишь усложняет чтение.

Возможно, это произведение о жадности. Жадное государство, что не выдавало торф населению, но следить, чтобы не воровали, не скупилось - наняв охранников. Заслуженную пенсию приходилось "выбивать", да и, к тому же, доказывать потерю кормильца, мужа. Жадность председателя колхоза, который сам запасся торфом. Жадная Матрёна, которая ходила в лес воровать тот самый торф, хотя у неё была целая машина торфа от её квартиранта. Жадность Матрёниной дочки, которая хотела захватить часть земли. Жадность мужика, который не дал хороших дров для саней. Жадный тракторист, который не стал дважды ехать, перевозить брёвна. Жадность Матрёниных сестёр, которые делили дом покойной. Можно сказать, что вся эта жадность от нужды, но все были довольны своей жизнью. Да и, в целом, вся эта суета с переездом заставляет вспомнить пословицу – "Сделал дело – (бухай) гуляй смело".

Возможно, это произведение об отсутствии чести. Даже на таких мероприятиях, как похороны и поминки. "Голоса были хриплы, розны, лица пьяны, и никто в эту вечную память уже не вкладывал чувства. Близкие, вытянули папиросы, закурили, раздались шутки, смех." Не успели похоронить Матрёну, как люди захотели украсть оставшиеся брёвна. Нет чести и у государства. "– А что – пенсия? – возражали другие. – Государство – оно минутное. Сегодня, вишь, дало, а завтра отымет". Нужно было доказать то, что и так кажется очевидным, нужно – добыть справки; справку заверить, принести это всё в собес, ещё раз отнести, исправив, что сделано не так, и по-новой отнести. Также видно и халатное отношение к работе: пьяные перевозки, неосигналенные паровозы и неохраняемый переезд.

Доброта, которую хотел показать автор, больше выглядела как наивность, которой некоторые пользовались. "Все отзывы о Матрёне были неодобрительны: и нечистоплотная она была; и за обзаводом не гналась; и не бережная; и даже поросёнка не держала, выкармливать почему-то не любила; и, глупая, помогала чужим людям бесплатно". Главный герой под конец тоже склоняется к общему мнению: "Поросёнок-то в каждой избе! А у неё не было. Что может быть легче – выкармливать жадного поросёнка, ничего в мире не признающего, кроме еды! Трижды в день варить ему, жить для него – и потом зарезать и иметь сало. А она не имела… Не гналась за обзаводом… Не выбивалась, чтобы купить вещи и потом беречь их больше своей жизни. Не гналась за нарядами".

Тема "того самого праведника" до конца не раскрыта. Почему я и другие должны идти за Матрёной? И, как следствие, не понимаю, почему люди делают из неё любимца, восхищаясь ей.

Выглядит всё как антиутопия. Но примерно так жили наши родители и, к сожалению, примерно так живём и мы.

Рассказ написан в 1959г, впервые опубликован в 1963г. Автор был явным антисоветчиком, странно что его рассказ вообще был опубликован в советское время (рассказ содержит клевету на советское государство, пропагандирует лояльное отношение к расхищению социалистической собственности, содержит вольные высказывания про советских солдат). Матрена (в глазах автора была праведницей) больше похожа на бесхребетную лохушку и воровку.

Примечательные моменты:

1) упоминаемая в рассказе станция Торфопродукт реально существует с 1933г и принадлежит Горьковской железной дороге;

2) описываемые в рассказе события относятся к периоду второй половины 1956г – начала 1957г. В экономическом отношении СССР уже был передовой индустриальной страной. В рассказе упоминается, что в сельпо из съестного можно было купить только ячневую крупу и жир комбинированный - явная ложь. Между делом автор упоминает также хлеб (а значит мука, любые хлебобулочные и мучные изделия), коровье молоко (а значит мясо говядины, сливочное масло и вся кисломолочка тоже имели место), козье молоко, картофель и лук (а значит зелень и многие другие огородные овощи), уток и гусей (а значит мясо птицы и яйцо), кисель, сахар, самогон, водку и медовую сыту, пирожки, сало (а значит и мясо свинины), селёдку и рыбные консервы, ягоды (а значит различные морсы, компоты и варенья). Пруд и озера рядом были, значит и свежая рыбка водилась. Леса рядом были, как тут без грибов обойтись? Шоколад и сухофрукты не упоминаются, что весьма странно, ведь они так полюбились автору в суровые годы отбывания срока. Они непременно должны были быть в сельпо. Да, чуть не забыл, хлебушек - непременно белый. Ну не стал бы будущий долларовый миллионер на воле питаться хуже, чем при отбывании срока;

3) в рассказе упоминаются тараканы. Странно что их изначально было так много в избе у одинокой Матрены. Чтобы размножаться тараканы должны хорошо и разнообразно питаться, иметь доступ к воде. Если картофель хранился в подполье, вода приносная, в избе кроме ячневой крупы и жира комбинированного ничего не было, то чем же они там питались? Обоев на долго не хватило бы. Предположу, что тараканы массово завелись как раз после того, как автор поселился у Матрены и меню тараканов значительно расширилось;

4) упоминается, что козу Матрена кормила сеном и отварным картофелем. Козы прекрасно едят и сырой картофель, непонятно зачем она его варила. Наверное коза сама просила именно отварной картофель. Предположу, что картофель употребляли исключительно коза и Матрена (без участия автора);

5) главная героиня Матрена была в возрасте приблизительно 60-ти лет, охотно работала, могла на себе дотащить с расстояния 3 км до 6 мешков торфа за день массой >32 кг каждый (эквивалент массы стандартной боевой экипировки "Ратник" с боеприпасами и оружием). Это между прочим 18 км порожнего пробега и ещё 18 км груженного хода по пересеченной местности (не каждый боец такое выдержит). Одним словом обычная больная старушка. А вот автор на свое здоровье не жаловался. На пользу ему пошла "десятка": хороший сон, сбалансированное и разнообразное питание, интересный досуг, активный отдых и прогулки на свежем воздухе, непыльная работенка, медицинское обслуживание сделали таки свое дело. И жил автор потом долго и счастливо, почти до 90 лет;

6) в рассказе упоминается что электричество к поселку подведено в 20е годы из Шатуры. Видимо речь идёт об одной из старейшей в России Шатурской электростанции, работавшей с 1920г. Тут уж правду сказал автор, при советской власти электрический свет увидели жители посёлка. На момент описываемых событий СССР занимал 2е место в мире (уступая лишь показателям США) по объёмам производства электроэнергии;

7) очень странно, что автор, по сюжету рассказа, после отбытия уголовного наказания сроком в 10 лет получил место преподавателя математики в сельской школе. Уж не был ли он на хорошем счету у администрации исправительного учреждения? Ведь и правда, был, за доносы на своих собратьев по несчастью, под кличкой "Ветров";

8) автор радио не любил с лагерных времен, но радиоприемник таки прикупил себе. Солгал автор, любил он слушать по радио ночные концерты в наушниках, эту добрую традицию завел также в суровые годы отбывания срока. А где купил-то? Видимо в сельпо. Еды там, само собой, не было, а радиоприемники и фотоаппараты (пленка, реагенты, фотобумага и прочие принадлежности) были в изобилии;

9) очень странно, что родственники Матрены затеяли строительство жилья на новом участке земли в феврале месяце. Зима, стало быть, самый разгар строительного сезона. Слезай с печи, Матрена, зима пришла!;

10) зачем нужно было разбирать часть избы на бревна для строительства? Кругом же лес лихой стоял. Видимо тот лес не пригоден был для строительства – жук-короед погрыз или дятлы попортили, да мало ли еще чего;

11) женщины готовили самогон ко дню погрузки бревен, для этого был закуплен пуд сахара (~16,38 кг). По нормам выхода должно было получиться ~16,38 литров самогона крепостью 40%. Пить этот самогон должны были 10 мужчин. Для хорошего настроения без вредных последствий для здоровья такой компании достаточно было 1-1,5 литра самогона (по 100-150 г на нос). Чтобы убить всю эту компанию достаточно 10-12 литров самогона (примерно 1000-1200 г на нос). С хорошим запасом женщины взяли сахарку;

12) готовить самогон женщины начали одновременно с демонтажем горницы, надеясь успеть к погрузке бревен. Судя по тексту демонтаж занял один день (в пять то топоров), но вот сахарной браге требуется 5-7 дней для брожения. Нестыковочка, если только женщины не знали заранее, что погрузка будет отложена на 2 недели из-за непогоды;

13) очень странно, что под поезд попали и погибли сразу 3 человека, которые на переезде находились вне транспортного средства;

14) согласно параграфу 16 Правил движения по улицам и дорогам СССР (утверждены Приказом МВД СССР от 11.01.1960г №25) без разрешения начальника дистанции пути железной дороги по железнодорожным переездам провоз грузов, перевозимых на тракторных санях-волокушах, запрещается. Полагаю такое же ограничение существовало и на момент описываемого ДТП. Хозяин саней-волокуш, тракторист, зять-машинист и большинство взрослого населения, проживающего вблизи этого переезда, должны были знать об этом запрете. Но вот Солженицын, конечно, мог этого и не знать;

15) зачем шестидесятилетняя Матрена потащилась ночью пешком на переезд зимой, сопровождая сани с бревнами в поездку за 25 км от ее дома для меня так и осталось загадкой. Уж не собиралась ли она совершить марш-бросок в 50 км (туда и обратно), так необходимый больным старушкам тихими зимними вечерами?

1) автор либо откровенно лжёт, либо никогда не жил в деревне. Каша у него пригорает в русской печи... Русская печь оказывается неудобная, так как не видно повару приготавливаемое блюдо... Блииин. "Дядя, ты дурак?". Солж вообще не понимает как работает и для чего создана русская печь? Это чудо техники своего времени. Эдакая мультиварка с центральным отоплением в одном комплекте. Да ещё и кровать с подогревом. Суть приготовления еды - наложить в горшок ингридиенты с утра или с вечера и поставить в предварительно протопленную печь, где при относительно невысокой температуре, еда готовится, томится сама. За ней не нужно следить. Не нужно постоянно помешивать и бояться, что пригорит, так как температура томления не высокая. Поставил с утра и ушёл на работу. Пришёл, каша готова, тёплая, очень кстати вкусная в таком варианте. Поставил с вечера, встал утром- каша готова, тёплая, поел и на работу. НЕКОГДА было русскому крестьянину стоять у плиты и помешивать кашку. У него куча дел. Прибрать, накормить скотину, постирать, текущий ремонт, заготовка дров, сена, воды и прочее и прочее. И русская печь высвобождала ему время для работы.
2) автор вечно всем недоволен. Какие-то претензии столичного инфантильного интеллигента. То ему стена не та, то хлеб в деревне не пекут, а везут из соседней, то каша не та (ну свари сам, в чём проблема? или ручки слишком интеллигентные?). Ноет даже по поводу узкоколейки в поселке. Это вообще бред конечно. Целая железная дорога в посёлке, есть фабрика по добыче торфа. То есть есть работа, построена фабрика и железная дорога, да блин, это и сейчас очень круто для деревни. Солжу медпункт прописывает лекарство, отправляет в больницу, но он вместо того чтобы выполнить предписание медпункта, он .... забивает, типа само пройдёт, да ещё и обкладывает помоями систему здравохранения.
3) абсолютно не в попад используемые старорусские слова. Ощущение, что Солж тупо открывает рандомно словарь Даля, тыкает пальцем и вставляет в текст, абсолютно не понимая смысла слова и контекста где это слово использовалось.
4) бред про то, что не платили пенсию. Пенсию Матрёне платил колхоз. Бред про то, что не давали торф. Торф добывали в посёлке и 100% часть оплаты трудодней давали торфом. Бред про то, что Матрёна работала за "палочки". Палочки - это трудодни. От количества трудодней зависит распределение прибыли, урожая колхоза. Больше трудодней - больше твой доход. Работала она за этот доход. А сейчас не за рабочие часы мы работаем? У меня в расчётке в день зарплаты так и написано. Рабочие дни (отработано часов). И от количества этих дней/часов зависит зарплата. Чем это отличается от трудодней? А чем отличается почасовая оплата в США от трудодней?
Короче, всё в таком духе. Не рекомендую. А детям такое в школе тем более ни в коем случае. Это просто плохая литература.

Социальный опыт наших предков, которые тысячелетиями боролись за выживание, на генном уровне оставил свой отпечаток. Он закрепился в наших инстинктах, рефлексах, нашем мышлении, менталитете, нашем способе реагировать на этот мир. И мы знаем – теперь уже после двух мировых войн, мы это точно знаем – что человек способен выжить в любых условиях. Ключевое слово выжить. И здесь можно провести линию «выжить – жить – существовать – быть». Мы отлично понимаем разницу между каждым из этих состояний, возможно, кто-то из нас знаком или думает, что знаком, с крайней точкой, с «существованием». Во всяком случае, даже проведя всю жизнь в розовых очках, мы можем дать вполне точную характеристику «существованию» - преобладание животных инстинктов, физических желаний над духовными, материального над моральным. Когда в первую очередь, хочешь есть и спать, а сил чтобы читать, слушать музыку или любоваться предметами искусства нет. И разве не абсурдна мысль, что «существование» - явление, которое должно было изжить себя с развитием прогресса, гуманизма и уровня человеческой культуры в целом, не исчезло. И всего – в самом деле, «всего»! – каких-то 50 лет назад была написана повесть о том, как человек в условиях «существования» жил. И это было нормой. Нормой, которая в свою очередь, так же наложила отпечаток социального опыта предыдущих поколений в нашем «Я»….

Говорить о репрессиях и Сталине было бы вполне логичным и последовательным, да и в принципе, обходить исторический контекст было бы в корне не верно. Но ведь об «Одном дне Ивана Денисовича» и о репрессиях говорят именно в этом ключе, и пишут сочинения (включили же в курс школьной программы, у вас было? У меня еще нет), курсовые работы, и рефераты и… К чему перечислять? Перед нами не повесть, нет. Перед нами культовое произведение, которое принесло своему автору мировую известность, которое повлияло на мировоззрение целых поколений, и, в конечном счете, на ход нашей истории. Это мера. Это чаша (в самом ее сакральном и символичном смысле). Это последняя капля. И даже странно, от осознания того, что я сейчас делаю – пишу об общеизвестном, о том, о чем сказано тысячи слов. И поэтому нет никакого смысла повторять все то, что сказано во множестве, и сказано лучше, чем я могла бы выразить, и точнее, и глубже. С классикой всегда так - можно судить только со своей колокольни, иначе легко стать предметом насмешек – напыщенным графоманом, мнимым интеллектуалом, да и просто… глупцом.

Дальше...

Для меня этот день, который я прожила с Иваном Денисовичем, был неким метафизическим опытом. Здесь на мой взгляд, читателю дозволено не просто погрузиться и ощутить, влезть в шкуру – а созерцать невозможное – сохранение своего «Я», там, где оно не должно было сохраниться, немыслимое сочетание «существования» и «жизни». Это потрясает до глубины души – когда низведенный до состояния рабочего животного, с полным сосредоточением на удовлетворении базовых потребностей (в самосохранении/безопасности, в поесть/попить/согреться) человек, тем не менее, видит природу, ее красоту, мыслит шире, и развивается дальше. Это настолько невероятно, что даже трудно поверить. Если задуматься над тем, что может представлять бытие человека в лагере, не первый год, и даже не пятый-десятый, становится ясно, что каждый день, как капля точит камень, убивает личность, вытравливает его суть, унижает и уничтожает его суть. И то малое, что остается – память, прошлое, опыт, мысли – весь этот бесценный багаж, должен быть давно «продан», утерян, забыт. Конечно, Иван Денисович, не скатился до тех, кто буквально стал похож на животных (шакалов или волков – кому какая роль по душе), но он и не исключение – он пример. И то, что такие примеры были – поражает. Я читала и понимала, что если и есть железная сила воли, железная дисциплина, сильная личность – она здесь. Потому что самоцельность, осознание себя, которые, как мы думаем, совершенно естественные вещи – не выдерживают проверку и гораздо более легкими испытаниями. А уж тем более подобное…

Эту книгу не читаешь, ее проживаешь. Это высококонцентрированная порция того социального опыта, который дан нам вкупе с богатым наследием отечественной истории. И, наверное, многие из нас будут сопротивляться, заяви им о том, что мы все немного иваны денисовичи, но ведь след уже оставлен, жребий брошен, это в нас, хотим мы того или нет. И если нас спросят, что такое «существовать», мы ответим не задумываясь, хотя может быть… дай бог, мы никогда не узнаем об этом так, как узнал Солженицын.

Когда я училась в школе ничего из произведений "неполживца" мы не читали, это сейчас школьники осваивают его Архипелаг и про Денисовича, нас эта участь обошла. Тем не менее, на фоне растущей популярности, открытия памятника, и вызванной в связи с этим дискуссии в обществе, обратила внимание на биографию этого писателя и его произведения. Достаточно много информации есть на просторах интернета, масса роликов от историков и литературоведов, все в доступе, каждый может погрузиться в яркую биографию данного персонажа.

В общих чертах что можно отметить, 37-38ой годы оставили огромный запрос в обществе на осмысление всего пережитого, на лагеря и наказание осужденных, и Солженицын, был одним из писателей сделавшим шаги в эту сторону, при поддержке Михаила Шолохова и Твардовского в то время. Это потом его занесет на поворотах судьбы, и обслуживая в том числе чужие интересы, он жирным слоем нагонит антисоветчины и откровенной лжи, которая современному российскому государству очень даже полезна, известно же что все беды оттуда, схавают, как говориться. А вот в то время его современники еще держали в памяти как все было на самом деле, и Солженицын не обладал такой популярность, которую сейчас ему приписывают и накручивают.

Чтобы не вдаваться в нюансы автобиографии автора, это уж очень долгий разговор, перейдем к данному произведению. Небольшой рассказ, но такой вот заряженный: болью, обидой и ненавистью. Отпустили зека полечиться, и на одной из прогулок он помогает другому больному добраться до приемной в больнице, такой вот незатейливый случай. За что он сидел в лагере неизвестно (предполагается что рассказ автобиографический, а значит сами догадайтесь и поинтересуйтесь), но судя по всему конечно несправедливо страждущий. К слову таких было много, не все, но были, а главное жестокость наказания была несоизмерима проступку, вот что особенно осуждалось и обсуждалось в обществе. Главный персонаж также упоминает какие то выплаты, якобы за вычетом всего что только можно придумать, но копейки он получает, опять таки за что и почему, непонятно, ну да ладно. Возле больницы есть парк где он может прогуляться в своих конечно же лохмотьях, ну а как иначе, где зато имеется памятник Сталину и "вождям поменьше". Ни разу я не видела чтобы где то стоял большой памятник Сталину, а рядом например Ленин размером поменьше, чтобы подчеркнуть фигуру "главного" вождя. Но в рассказе намек именно на такой случай, это мелочь, но и произведение небольшое, оно все из таких мелочей. Больной во время прогулок проходит например фруктовый лоток, но на свои гроши ничего не может себе позволить, сколько же он должен получать что не может купить кураги в республике где ее завались? Потом три рубля одалживает больному которому помогает, без долгих колебаний, то есть курага выходит стоила дороже? Это когда еще в 60-70хх цены были в копейках на многие продукты, время написания рассказа. Ну ладно, понятно, жизнь его одна боль, это не человек, а так, тень от жизни. Измученный, убогий, одно подобие мужчины который наслаждается хотя бы видом мимо проходящих женщин и девушек.

Теперь к самому главному, больной, который вообще то с Урала, но подкошенный болезнью, еле добравшийся своим ходом до больницы, к тому же, какой то герой войны, оказался теперь пренебрежительно выкинутый системой на улицу. В своем плачевном состоянии, без возможности нормально передвигаться, он жертва медицинской системы, которая мол велит ему ехать и лечиться только по месту прописки, а то мест нет и вообще, сам размещайся как хочешь. Нет, я понимаю, великолепная ложь, чтобы читатель такой: ну и гады, какое же издевательство, ай яй, как же можно было, фу совки... Но это же вымысел. Да просто в гугле забиваешь, если вообще ничего не слышал про медицину в СССР и читаешь, ну не могли так человека пинать, не могли гнать за каким то чертом умирающего по месту прописки на Урал. Его бы обслужили и забрали на скорой в больницу в любой из Республик. Нет, тут автор еще дальше пошел, мало того что больной наконец то добрался до приёмной, но там сидит комсомолка, которая не глядя вообще на человека, нагло продолжает читать комиксы, пока человек умирает на диванчике напротив.

Читатель ты просто представь такое положение дел в стране, такое обращение с ее гражданами, это то, что Солженицын нам хочет донести, нелюди везде, убийцы и изверги. Любой антисоветчик, коим был и автор, повздыхает и подумает мол я так и знал. Человек который обладает хотя бы долей критического ума, задумается, почитает чего не знает, и сделает правильные выводы. Вообще самое полезное почитать биографию автора, вы все поймете, зачем и почему он так писал.

В первую очередь, необходимо напомнить, что «Один день Ивана Денисовича» – это первое произведение в Советской литературе, в котором поднимается тема ГУЛАГА, как такового. На его выход повлияло множество факторов – развенчание культа личности, «Хрущевская оттепель», ну и конечно личные «качества» самого Солженицына. В книге повествуется об одном дне арестанта Шухова Ивана Денисовича. Наружу выходить тема, которая не имела места в Советской литературе, для нее характерен свой особый предмет – это лагерь либо тюрьма и объект – человек (заключенный, арестант, осужденный). А теперь давайте остановимся поподробнее на самом произведении. Но еще одна поправка. Солженицын пишет не о лагере в полном смысле (какими считались лагеря Колымы, о которых писал В.Т. Шаламов), а о «легком» лагере (в котором еще жив кот, которого давно бы съели, нет блатных, нет вшей, бесконечных допросов, а у осужденного есть ложка ).
Во-первых, начнем с главного – питание заключенных. Основной претензией заключенных ГУЛАГА был не вопрос бесплатной работы, несправедливости наказания (потому что в ту историческую эпоху вопрос справедливого наказания не стоял в принципе, виновным мог быть признан ЛЮБОЙ, от крестьянина до интеллигента), а вопрос содержания и питания в лагере. Хотя, надо сказать, что был проделан «эксперимент», руководил, которым Эдуард Петрович Берзин (в 1937 году получил спецзвание – дивинтендант, в 1938-м – приговорен к расстрелу). В 1927 году его отправляют в Вишеру, чтобы заведовать стройкой большого химзавода. Об этом «эксперименте» подробно рассказано в АНТИРОМАНЕ «Вишера» В.Т. Шаламова. В результате «Системы Берзина» никто не голодал, была возможность отовариться в лагерном магазине, существовала столовая «ресторанного типа». Но, к сожалению, в эпоху Большого террора власть перестала интересоваться насущными проблемами заключенных, в результате зеки стали «расходным материалом», умерших просто заменяли новые сидельцы, в том числе, по всем известной 58-й статье… Солженицын пишет: «сидеть в столовой холодно, едят больше в шапках, но не спеша, вылавливая разварки тленной мелкой рыбешки из-под листьев черной капусты и выплевывая косточки на стол» . На что мы находим, совершенно иной взгляд у Шаламова: «рыбу есть только с костями – лагерный закон» . Или у Солженицыны: «[…] наспех еда не еда, пройдет даром, без сытости» (это возможно, но только когда баланда хотя бы горячая), а у Шаламова: «я, ел как зверь, рычал над пищей» . Правда у Солженицына хлеб все-таки Шухов уносит собой, чувствуется опыт лагеря «Усть-Ижма». «Шухов вынул из валенка ложку. Ложка та была ему дорога, прошла с ним весь север, он сам отливал ее в песке из алюминиевого провода, на ней и наколка стояла: «Усть-Ижма, 1944»» . Из этого эпизода в самом начале повествования читатель понимает, что Иван Денисович Шухов закален лагерем, настоящим, а не «легким», в котором он находится сейчас. Надо так же обозначить, что главный герой повествования – обычный крестьянин, «мужик», который попал в заключение не по своей вине, а потому как выполнял «шпионское задание» немцев. Какое, суд не смог придумать, поэтому в деле, осталась только формулировка «задание» и восемь лет, получите, распишитесь. Надо обязательно принимать во внимание, что Шухов – крестьянин. Тяжелый быт русской деревни закалил русского крестьянина, так сильно, что он гораздо легче переносил тяготы лагерных, тем более тюремных будней. Шаламов пишет о том, что самым простым и веским аргументом против интеллигента в заключении является пощечина, одна пощечина, которая может сломить дух интеллигента окончательно и бесповоротно. В свою очередь русский крестьянин (почему подчеркиваю русский, потому что деревня Эстонца и Латыша отличалась менее тяжелым бытом) гораздо крепче, он по праву рождения может «сидеть лучше».
Во-вторых – баня. Да-да, пресловутая баня и отношение к ней Ивана Денисовича (в принципе абсолютно нормальное для человека, но не в условиях лагеря). «Свободной рукой еще бороду опробывал на лице – здоровая выперла, с той бани растет, дней более десяти. А и не мешает. Еще дня через три баня будет, тогда и поброют. Чего в парикмахерской зря в очереди сидеть? Красоваться Шухову не для кого» . Но какая баня в настоящем лагере, мы узнаем у Шаламова: «[…]первым «но» является то, что для бани выходных дней не устраивается […]Вторым или, вернее – третьим «но» является то, что, пока бригада моется в бане, обслуга обязана – при контроле санитарной части – сделать уборку барака – подмести, вымыть, выбросить все лишнее. Эти выбрасывания лишнего производятся беспощадно. Но ведь каждая тряпка дорога в лагере, и немало энергии надо потратить, чтоб иметь запасные рукавицы, запасные портянки, не говоря уж о другом, менее портативном, о продуктах и говорить нечего […]там (в бане) не хватает не только воды. Там не хватает тепла. Железные печи не всегда раскалены докрасна, и в бане (в огромном большинстве случаев) попросту холодно. Это ощущение усугубляется тысячей сквозняков из дверей, из щелей[…]Но всего этого мало. Самым страшным является дезинфекционная камера[…]» . Какова банька?
В-третьих – работа. С каким залихватским стремлением берется за работу Шухов и его бригада, мешается раствор, кладется блок, энтузиазм, да и только: «Вот это оно и есть – бригада. Начальник и в рабочий-то час работягу не сдвинет, а бригадир и в перерыв сказал – работать, значит – работать. Потому что он кормит, бригадир. И зря не заставит тоже» . Читая этот фрагмент, только дивишься, так это прямо социальная стройка светлого будущего: «Работа трудна, работа томит. За нее никаких копеек. Но мы работаем, будто мы делаем величайшую эпопею» . Но ведь это лагерь, пусть и «легкий», откуда, такая удаль, энтузиазм. Дело в том, что работа еще не выбила их из сил, герои Солженицына не измучены голодом и морозом, которые являлись вечными спутниками для заключенных лагерей Колымы и Магадана.
В-четвертых – полное отсутствие в повествовании блатных. Быть такого не может, или что Солженицын таким образом обходил цензуру того времени? Если это так, то значит и не надо было издавать, так как вся правда лагеря и тюрьмы не является таковой без них. Блатные – это составляющая работы всей машины пенитенциарной системы времени ГУЛАГА. Если 58-ая статья – враг народа, то блатной – это его друг, по крайней мере той его части, которая служила в той пенитенциарной системе – вертухаи, начальники и.т.д. О блатных написана гениальная работа В.Т. Шаламова «Очерки преступного мира», в которых начисто уничтожается любой налет романтики с класса блатных, который в свою очередь, до Шаламова, нещадно культивировался в культуре и после Варлама Тихоновича (90-е годы XX века).
Нужно заканчивать, так как никакого объема не хватит, чтобы привести в-пятых, шестых и….. В общем, мне хочется сказать о том, что величина и заслуги Солженицына, МЯГКО говоря, преувеличена. Да, он был первый, опубликовал рассказ «Один день Ивана Денисовича» о ненастоящем лагере, давайте просто спустим на то, что он обходил цензуру (помимо удачи, спасибо Твардовскому, который помог ему и почему-то оставил в стороне произведения Шаламова). Вопрос в другом, мог ли человек, который большинство срока своей отсидки провел по различным «шаражкам» и тюрьмам написать правду о лагере, на чем он основывался, на рассказах других? И самое главное, зачем он дерзнул написать «Архипелаг ГУЛАГ», к работе над которым просил присоединиться В.Т. Шаламова. Безусловно, Солженицын хотел использовать опыт Шаламова, осознав это, Шаламов ответил категорическим отказом о сотрудничестве. Но на этот вопрос есть ответ у Шаламова, в его тезисах «Что я видел и понял в лагере»: «Что писатель должен быть иностранцем — в вопросах, которые он описывает, а если он будет хорошо знать материал — он будет писать так, что его никто не поймет». Возможно, это и сыграло на пользу Солженицыну. Солженицын – иностранец, а Шаламов – практик, который выстрадал свою литературу ценой своей жизни и здоровья от чего оказался не понят в свое время… Но обласканный и при жизни Солженицын сегодня востребован даже в школе, его произведения проходят, с недавнего времени даже «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу. А где настоящий гений В.Т. Шаламов? К сожаление недооценен до сих пор и неизвестно, будет ли оценен по заслугам, когда либо. Так как думается, что в лагерной прозе главным писателем так и останется, «такой, в сущности делец, как Солженицын»!

О, а вот и еще один рассказ, который критиковать "нельзя". Сразу скажу - подписываюсь под всеми нейтральными и отрицательным рецензиями, написанными здесь. И вот почему.
Солженицын - это такой Толстой своего времени: нудный морализатор, поучающий всех как им жить, пишущий о мраке и безысходности, не разбирающийся в реалиях того, о чем пишет. Про модную тогда деревенскую прозу, в которой модно было расписывать простой добрый, тяжело живущий, но открытый и отзывчивый народ, уже до меня сказали: Солженицын абсолютно не разбирается в работе колхоза, в ведении хозяйства, в агротехнике, зато мастер создавать одноногих собачек. В данном случае - в лице Матрены.
И я вовсе не хочу сказать, что человек, с трудом выбивающий у государства положенное ему или жадные родственники, делящие наследство - это что-то невероятное. Искусство может причинять боль и заставлять задуматься. Это нормально. Но нормально тогда, когда человек может прежде всего себя переосмыслить и стать лучше, а не ныть "Совок/Рашка/Пиндосия/прочие вшивые людишки жить мешают". Для сравнения почитайте рассказ Тэффи "Явдоха" - тоже беспросветно грустный, но пропитанный сочувствием и любовью к людям, а потом вернитесь к "Матрениному двору".
В сухом остатке, без слезожуйства, мы видим рассказ, простите, о лохах, считающих себя добрыми и праведными - что сама Матрена, не добрая, а просто безотказная, ищущая, кому бы из чужих людей бескорыстно помочь и отказаться от взаимной помощи, что рассказчик. Да простят меня поклонники Солженицына - отказывать в помощи родственнику, зато радостно набрасываться на наследство и правда отвратительно. Но претензии о том, что Матрена была человеком, готовым в ущерб близким отдать последнюю рубашку, никак автором не опровергнуты. А я знаю на личном горьком опыте людей, готовых отдать последние семейные деньги (даже не заработанные лично!) соседской бабушке из подъезда, потому что она показалась грустной. И такого человека автор предлагает считать святым? И при этом сам рассказчик тоже не замечен в существенной помощи Матрене.
И кстати, идти на верную смерть - "помощь" после пьянки - Матрену никто силой не принуждал. Такова ее природа: думать только о других, не переживая, что некому помочь ей. Извините, сам о себе не подумаешь - никто о тебе не подумает. Тем более, что не была жизнь Матрены такой уж беспросветно черной. Да, у нее мало было верных друзей. У кого-то их много? И уж всяко рассказчик добряком и опорой не является, зато постоянно всех судит, кто хоть как-то не улыбнулся Матрене. Или рассказчик до сих пор не оставил зековских привычек - "работать западло, пусть фраера спину гнут, а честный вор будет воровать у всех, кроме своих"? Ладно, это уже неудачная шутка, но уж больно хорошо ложится на прочтение этого лицемера.
Про сцену с самогонным аппаратом и героическим противостоянием "злобному представителю власти" уже и говорить не хочется - настолько она отвратительна.
В общем, мораль рассказа "если у тебя налажен быт и ты думаешь о ком-то кроме сирых и убогих, а иногда думаешь и о себе, ты - говно, а если лох, думающий только о чужих людях - ты святой" мне совершенно не по душе, даже если не брать в расчет все остальное вышесказанное.

С 2007 года я перечитала этот рассказ (да, по форме это именно рассказ, хотя по объему тянет на небольшой роман) трижды. Последний раз - на нынешней неделе. И каждый раз бьет наотмашь. И не пропускаешь ни одного абзаца, ни одной строки.

Знаете, чем для меня притягателен рассказ? Он - гимн. Гимн силе характера. Как в таких нечеловеческих условиях сохранить человеческие ценности? Они проявляются в тех самых мелочах, которые совсем не случайно вплел Солженицын в каждую страницу. Например, снимать шапку во время еды. Делиться и без того мизерным пайком (как Иван отдал лакомство Алешке). Кропотливо выполнять работу, даже если это - подневольный труд (несмотря на риск загреметь в карцер за опоздание на построение, Иван Денисович все равно доделал кладку и даже задержался, чтобы проверить ровность стены). И т.д. и т.п. Таких деталей в рассказе - множество.

Страшно и больно за людей, которых на десятки лет кидали в такие условия. Страшно за ту систему, которая существовала до 60-х. Сколько миллионов жизней загублено. И, зная об этих черных страницах, не можешь идеализировать эпоху СССР.

Рассказ очень рекомендую к чтению.