Граф Монте-Кристо. В двух томах. Том 2

Дорогой друг, никогда не следует быть исключением. Если живёшь среди сумасшедших, надо и самому научиться быть безумным; каждую минуту может встретиться какой-нибудь сумасброд, у которого будет столько же оснований ссориться со мной, как у вас с Бошаном, и из-за невесть какой нелепости он вызовет меня, или пошлёт секундантов, или оскорбит меня публично; такого сумасброда мне поневоле придётся убить.

Ваша жизнь так еще коротка, что не может заключать в себе важных событий. 

... больше всего пугает стариков, когда смерть на минуту отходит от них, чтобы поразить другого старика.

Дантес говорил, чтобы слышать собственный голос; он пробовал говорить в одиночестве, но тогда ему становилось страшно. 

Приехал новый комендант; ему показалось скучно запоминать арестантов по именам; он велел представить себе только их номера. Эта страшная гостиница состояла из пятидесяти комнат; постояльцев начали обозначать номерами, и несчастный юноша лишился имени Эдмон и фамилии Дантес — он стал номером тридцать четвертым. 

Дантес прошёл через все муки, какие только переживают узники, забытые в тюрьме.
Он начал с гордости, которую порождает надежда и сознание своей невинности; потом он стал сомневаться в своей невиновности, что до известной степени подтверждало теорию коменданта о сумасшествии; наконец, он упал с высоты своей гордыни, он стал умолять- ещё не бога, но людей; бог- последнее прибежище. Человек в горе должен бы прежде всего обращаться к богу, но он делает это, только утратив все иные надежды.

Данглар понял, какой удар он нанёс Дантесу, когда узнал о возвращении Наполеона во Францию; донос его попал в цель, и, как все люди, обладающие известной одаренностью к преступлению и умереннными способностями в обыденной жизни, он назвал это странное совпадение "волею провидения".

Но сердце женщины так уж создано, что, как бы ни было оно иссушено предрассудками и требованиями этикета, в нем всегда остаётся плодоносный и живой уголок, - тот, в котором бог заключил материнскую любовь.

- Наш завтрак – завтрак филантропический, и за нашим столом будут сидеть, я надеюсь, два благодетеля человечества.

– Как же быть? – сказал Дебрэ. – У нас ведь только одна Монтионовская премия?

– Что ж, ее отдадут тому, кто ничего не сделал, чтобы ее заслужить, – сказал Бошан. – Обычно Академия так и выходит из затруднения.

Счастье похоже на сказочные дворцы, двери которых стерегут драконы. Надобно бороться, чтобы овладеть ими, а я, право, не знаю, чем заслужил счастье быть мужем Мерседес.