Граф Монте-Кристо. В двух томах. Том 2

Дантес уже не довольствовался свободой и жаждал богатства. Повинен в этом был не Дантес, а бог, который, ограничив могущество человека, наделил его беспредельными желаниями.

В этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и другое постигается лишь в сравнении. Только тот, кто был беспредельно несчастлив, способен испытать беспредельное блаженство. Надо возжаждать смерти, Максимилиан, чтобы понять, как хороша жизнь.
Живите же и будьте счастливы, мои нежно любимые дети, и никогда не забывайте, что, пока не настанет день, когда господь отдернет пред человеком завесу будущего, вся человеческая мудрость будет заключена в двух словах:
Ждать и надеяться.

В науке права, - сказал он, помолчав,- есть мудрая аксиома, о которой я уже вам говорил; кроме тех случаев, когда дурные мысли порождены испорченной натурой, человек сторонится преступления. Но цивилизация сообщила нам искусственные  потребности, пороки и желания, которые иногда заглушают в нас доброе начало и приводят ко злу. Отсюда положение: если хочешь найти преступника, ищи того, кому совершенное преступление могло принести пользу.

Жалкое человеческое тщеславие. Каждый считает, что он несчастнее, чем другой несчастный, который плачет и стонет рядом с ним.

Осужденному на смерть все кажется возможным, даже чудо, когда речь идёт о его спасении.

Женщина священня; любимая женщина священна вдвойне

Когда при солнечном свете изучаешь человеческую натуру, она выглядит довольно мерзко.

– Это невероятно, – сказала баронесса, – располагать полумиллионным секретным фондом и быть до такой степени неосведомленным!
– Поверьте, баронесса, – отвечал Люсьен, – что если бы я располагал полумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а не на собирание сведений о графе Монте-Кристо.

Больше всего пугает стариков, когда смерть на минуту отходит от них, чтобы поразить другого старика.

- Вы прочли записку?
– Да, – ответил Франц.
– Так перечтите её, обратите внимание на почерк и
найдите хоть одну стилистическую или орфографическую
ошибку.
В самом деле почерк был прекрасный, орфография
безукоризненна.
– Вам везет! – сказал Франц, возвращая записку Альберу.
– Смейтесь сколько вам угодно, шутите сколько хотите, –
возразил Альбер, – а я влюблен.