Сёгун. В 3 книгах. Книга 2

«Нападающие» набрали скорость, «защитники позиций» стояли под знаменами своих военачальников, по обыкновению глумясь над «врагом», растянувшись в свободном строю шеренгой в три или четыре ряда. Скоро «атакующим» предстояло спешиться на расстоянии полета стрелы, чтобы самые храбрые воины с обеих сторон, напустив на себя свирепый вид, подступились к противнику и бросили ему вызов, утверждая свое превосходство и благородное происхождение самой оскорбительной бранью. Начало сражению давали отдельные вооруженные стычки, в которые постепенно втягивалось все больше бойцов, пока один из военачальников не отдавал приказа об общей атаке. Тогда уже каждый сражался сам по себе. Обычно сторона, имевшая численное превосходство, брала верх, и тогда в бой вводились свежие силы, чтобы биться, пока один из противников не даст слабину, пока несколько кинувшихся наутек трусов не подтолкнут все войско к паническому массовому бегству, обеспечив победу врагу. Обычным делом была измена. Иногда целые полки по приказу командира принимали сторону противника, приветствуемые как союзники – всегда желанные, но никогда не пользующиеся доверием. Порой побежденные полководцы командовали отступление, чтобы перегруппировать силы для новой схватки. Случалось, что терпящие поражение рубились до последнего вздоха или со всеми положенными церемониями совершали сэппуку. В плен сдавались редко. Некоторые просились на службу к победителям, и, бывало, их принимали, но чаще им отказывали. Смерть была уделом побежденных: быстрая и почетная – для смельчаков, позорная и долгая – для трусов. Так протекали все сражения в этой стране, даже самые большие битвы. Здешние воины мало чем отличались от чужеземных солдат. Разве что свирепым нравом и небывалой, неведомой остальному миру готовностью сложить голову за своих господ.

Пять сотен «атакующих» всадников галопом вылетели на гребень холма, держась неровным строем, спустились на каменистое дно долины, где в боевом порядке располагались две тысячи «обороняющихся». Каждый верховой имел за спиной мушкет, а у пояса в патронташе – пули, кресала и пороховницы. Эти самураи, верные обычаям своего сословия, одевались как придется, но оружие признавали только самое лучшее из того, что могли себе позволить. Лишь Торанага, а вслед за ним – Исидо потребовали от своих воинов ношения форменной одежды и опрятности во внешнем облике. Все другие даймё считали это глупым транжирством, ненужным нововведением. Блэкторн был с ними согласен. Даже армии Европы не носили единой формы – какому монарху было по средствам обмундировать целое войско, кроме гвардии?

– Изучайте письменные знаки, – предложила Марико. – Не могу. Это слишком долго. Они не имеют смысла. – Послушайте, они очень просты, Андзин-сан. Китайцы очень умные. Мы позаимствовали у них письмо тысячу лет назад. Смотрите, этот иероглиф, или символ, обозначает «свинья». – Он не похож на свинью. – Когда-то был похож, Андзин-сан. Давайте я вам покажу. Вот. Добавьте иероглиф «крыша» над «свиньей», и что мы имеем? – «Свинью» и «крышу». – Но что это обозначает? Новый иероглиф? – Не знаю. – «Дом». Раньше китайцы считали, что свинья под крышей и есть дом. Они не буддисты, они едят мясо, поэтому свинья для них, крестьян в большинстве своем, представляла богатство, отсюда и образ хорошего дома. Отсюда и иероглиф. – Но как это прочитать? – Это зависит от того, китаец вы или японец. – Ох! – Действительно, – прыснула она. – Вот еще один иероглиф. Символ «крыша», символ «свинья» и символ «женщина». «Крыша» с двумя «свиньями» под ней обозначает «довольство». «Крыша» с двумя «женщинами» под ней означает «разлад». Понятно? – Абсолютно нет! – Конечно, китайцы не очень сведущи во многих вещах, их женщин не воспитывают так, как у нас. В вашем доме нет разлада, верно?..

– Это очень трудно, Марико-сан. – О нет, Андзин-сан, японский очень прост в сравнении с другими языками. Нет артиклей, нет спряжений глаголов и инфинитивов. Все глаголы правильные, кончаются на «мас», и вы можете при желании сказать что угодно, используя одно настоящее время. Чтобы предложение стало вопросительным, достаточно добавить ка после глагола. В отрицательном предложении мас заменяют на масэн. Что может быть легче? Юкимас означает «я иду», но также и «вы идете, он, она или оно идет, мы идем, они идут, пойдут» или даже «они могли сходить». Формы множественного и единственного числа у существительных одинаковы. Цума означает и «жена», и «жены». Очень просто. – Хорошо, как узнать, означает ли юкимас «я иду» или «они пошли»? – По интонации, Андзин-сан, по тону. Слушайте! – Звучит одинаково. – Ах, Андзин-сан, это потому, что вы думаете на родном языке. Чтобы понимать японский, надо думать по-японски. Не забывайте, что наш язык – неличный. Все очень просто, Андзинсан. Измените ваше представление о сущем. Японцы недаром отделены от всего мира… Это все так просто.

«В конце концов, сеньор, – рассуждал старик, – разве это немаловажно – знать, как ведут войну язычники? Каждый пастырь должен защищать свою паству. И разве наши доблестные конкистадоры не авангард Матери-Церкви? Разве я не был с ними накануне сражений в Новом Свете и на Филиппинах? Я познал войну до тонкостей, сеньор. Это был мой долг, Божья воля – изучать войну. Может быть, Бог послал вас мне, чтобы было кому передать мои познания перед смертью. Слушайте, моя паства здесь, в этой тюрьме, наставляла меня по части военного дела у японцев. Поэтому теперь мне известно, как воюют их армии и как их можно победить. И как они могут победить нас. Запомните, сеньор, то, что я скажу вам по секрету: никогда не соединяйте японскую ярость с современным оружием и современными стратегиями. Или они погубят всех нас».