Ваша оценкаАмериканский писатель Томас Булфинч прославился своими переложениями мифологических сюжетов: древние кельтские герои и вожди, барды, легендарный король бриттов Артур и вполне реальный король франков Карл Великий, предстающий здесь не как историческая личность, а как литературный герой — в окружении своих паладинов, волшебников и волшебниц, магических предметов и сверхъестественных животных, а также оставшиеся в преданиях и балладах разбойник Робин Гуд, междоусобные войны родов Перси и Дугласов и...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,6
9 оценок
- 578%
- 411%
- 311%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 12Хотят прочитать 129
Рецензии
Аноним16 февраля 2013 г.Читать далееВ книге 4 раздела: "Король Артур и его рыцари" (в представлении не нуждающиеся), "Мабиногион" (собрание кельтских легенд), "Английские рыцари в историческую эпоху" (как ни странно, Робин Гуд, а также пара особ королевской крови и много безымянных, но неистовых шотландцев) и "Легенды о Карле Великом" (и ещё именной указатель, за который я готова расцеловать отдельно).
Герои первых трёх разделов достаточно известны тем, кто ими интересуется, и тем, кто бы никогда, но так получилось, спасибо киноискусникам и сериаломастерам (на всякий случай: королева Гиневра не была ни негритянкой, ни мулаткой, ни даже квартеронкой; был ли Мерлин премило лопоух, это науке тоже неизвестно), а вот пэры Шарлеманя, увы, как-то не на слуху, хотя и многажды воспеты поэтами, по преимуществу, итальянскими. Я до знакомства с этой книгой знала только Роланда/Орландо и немного слышала об Ожье Датчанине, коего по прочтении и решила назначить любимым паладином. Ожье уж наверняка был хорошим парнем, ведь будь иначе, едва ли Турпен, "который время от времени вспоминал, что он архиепископ Реймский", рискнул бы вызвать неудовольствие суверена:
<...> Шарлемань согласился заменить немедленную казнь строгим заключением под надзором архиепископа, который должен был ограничить его дневной рацион четвертинкой хлебного каравая с куском мяса и четвертью кубка вина. Таким образом он рассчитывал сжить Ожье со свету, не вызвав возмущение короля Дании и других своих влиятельных друзей. От Турпена он потребовал новой клятвы в том, что тот будет неукоснительно выполнять его распоряжения.
Добрый архиепископ настолько любил Ожье, что конечно же задумался над тем, как спасти ему жизнь, которая могла быстро закончиться при такой скудной еде, ибо Ожье был очень высок и имел соответствующий аппетит. <...> Поэтому он решил прибегнуть к тому, что потом назовут буквальным исполнением клятвы. Исполняя клятву слово, он придумал вот что.
Каждое утро он доставлял своему узнику четвертину каравая, испечённого из пяти пудов муки, на которую клали четверть барана или жирного бычка; кроме того, был сделан кубок, куда входило два ведра вина, четверть которого Ожье полагалась ежедневно.
Заключение Ожье длилось долго.
Так что пока очарование новизны смущает мой взор (почему я столь отвратительно велеречива, когда речь заходит о старинных литературах? это был риторический вопрос, если что), я бы хотела поговорить об истории соратников Карла Великого.(Но прежде в скобках замечу, что у Булфинча история Тристана и Изольды подаётся совершенно иначе, нежели у Бедье. Меньшее количество подробностей, смещённые акценты, иное толкование событий - и вот уже печальный и рыцарь и его белокурая королева из самовлюблённых эгоистов становятся живыми, пусть и жившими сотни лет назад, хорошими людьми, которых стремление к счастью вывело на горькие тропы.
Так лапы чесались почитать ещё что-нибудь на эту тему, что я с трудом убедила себя, что мне не нужно переложение "Тристана и Изольды" для детей. Из детских переложений обычно всё самое вкусное как раз и вымарывается, плавали, знаем).История соратников Карла Великого, если обобщённо, это санта-барбара. Или хипповская коммуна. Или попросту коммуналка. Кони, волшебные артефакты, доспехи, мечи и прекрасные спутницы переходят от одного рыцаря к другому с той же лёгкостью, с какой сёстры-близняшки меняются одеждой. Чтобы уверенно следить за перемещениями этих предметов, нужно рисовать схемы, и лучше отдельные, потому что в противном случае результат будет походить на плод трудов паука-наркомана, а не серьёзного и строгого любителя старинных литератур (если паче чаяния таковой вдруг степенно пробежит поблизости).
В этом бардаке искреннее умиление вызывают Флорисмарт и Флорделида, неразлучные, как попугайчики. Ну как, неразлучные: они вместе всегда, кроме довольно долгих промежутков времени, когдае Флорисмарт вляпывается в неприятности, в которые имеют обыкновение вляпываться рыцари, а Флорделида ходит и канючит у прочих паладинов, чтобы они его спасли.
Меньшее умиление, но большее уважение (и местами дикий ржач) вызывает история Брадаманты, женщины-рыцаря, и Роджеро, рыцаря-мавра. Что любопытно, Брадаманты спасает возлюбленного куда чаще, чем возлюбленный - её.
Остальные паладины заняты в основном тем, что в свободное от войн за милую Францию время (благородные пэры через одного дезертиры) спасают прекрасную волшебницу Анджелику, Анджелика же никому не даёт надежды.
Триггером большей части событий служат два источника: источник любви и источник ненависти. Испивший из источника любви полюбляет в буквальном смысле первого встречного (но если рыцарь попил из него и встретил, допустим, оленя, волшебная сила любви почему-то не действует), испивший из источника ненависти, соответственно, преисполняется неприязни к тому, кого любит.
И вот между этих двух источников, даже заборчиком не огороженных, шастает кто ни попадя. Не знали, видно, в те времена, что нельзя пить из не прошедших санинспекцию водоёмов, козлёночком станешь. Или попросту козлить будешь, как, к примеру, "мой господин прекрасный граф Роланд".Когда я залипаю на рыцарских романах, я залипаю не на шаблонных романтических историях, не на одномерных персонажах и уж точно не на христианских моралях. Я залипаю на откровенности и безыскусности, с которыми о них говорится, на беззастенчивую адресованность этих историй слушателю (потому что появились они и долгое время существовали именно в устном виде, отсюда и сериальность, и разночтения). Отстранённая манера подразумевающегося рассказчика в применении к современному слушателю даёт поразительный эффект.
Ринальдо поскакал в гущу леса и провёл много дней в поисках Баярда, но не обнаружил даже его следов. Однажды он встретил сарацинского рыцаря, с которым он, прежде чем познакомиться, по обычаю сошёлся в поединке.
Ох уж эти мне куртуазные обычаи.
<...>он стремглав проносился по лесу, невзирая на камни, кусты и деревья, топча всё, что оказывалось на его пути, и ржал, выражая свою непокорность.
Чтоб, значит, всё были в курсе.
На пути ему попался мост, под которым, пенясь, текла река. На мосту оказалась девушка, которая преподнесла ему кубок, сказав, что всякий пересекающий реку по этому мосту получает в подарок кубок.
И подвеску для меча с фирменным логотипом!
Этот конь был волшебным, ибо никто не мог его превзойти в резвости, скорости и красоте. Он презирал корм, который ели другие жеребцы, будь то зерно или трава, и питался только воздухом.
Воистину волшебное, возвышенное создание.
<...> он подарил Гуону полезный и дорогой кубок, который всегда наполнялся, если его брал в руки хороший человек.
Берёшь в руки — маешь вещь.
Всё шло безупречно, пока один неуклюжий слуга не пролил горячий кофе на ногу хозяину. Тот вскочил и на чистейшем гасконском воскликнул:
— Гром и молния! Тебя, болван, следует сбросить с мечети.
Неправда ваша, настоящий гасконец вскричал бы "Тысяча черррррррррррррррртей!"... и т.д., и т.п., проржёшься, читаешь дальше, а там, там то, из-за чего как ледяной водой окатывает память, что в те века, в королевствах Артура и Шарлеманя, не только источники любви и ненависти струили воды - там и тогда бил ключ чистой поэзии.
Ему также сообщили, что для того, чтобы излечить полученные раны, ему следует испить из источника любви. <...>
Ринальдо, избитый и израненный, кое-как дотащился до источника, который оказался рядом, и стал жадно пить из него воду, вкуса которой он не понимал. Ему она сначала казалась сладкой, а затем в ней почувствовалась горечь.10382
Цитаты
- Аноним11 февраля 2013 г.
Я настолько ненавидел учение, что пробил голову человеку, который должен был меня учить, и это так потрясло остальных, что никто не осмеливался показать мне книгу.
3100 - Аноним25 января 2013 г.
Права пословица: смелому нужно бояться только тогда, когда на него нападает трус.
280 - Аноним20 января 2013 г.
Однако постепенно термин приобретал все более широкое значение, и всех, кто мог читать, стали относить к клирикам, или clericus, при этом на них, как и на священников, распространялись определённые льготы, включая освобождение от смертной казни и некоторых других форм наказания в случае совершения ими преступления.
144
Подборки с этой книгой
Такое разное Средневековье (нон-фикшн)
- 217 книг
Этническое
- 1 778 книг
Список чтения от Мартина Идена
- 40 книг
Король Артур и его окружение
- 114 книг
Больше Мерлинов, хороших и разных!
- 73 книги
